ENG

Перейти в Дзен
Инвестклимат, Интервью

Сергей Мясоедов: Такого интереса к России не было 30 лет

Россия впервые за несколько десятилетий получила уникальные преимущества на глобальном рынке бизнес-образования. Как на это повлияли санкции, мы поговорили с директором Института бизнеса и делового администрирования, проректором РАНХиГС Сергеем Мясоедовым.

Санкционные парадоксы

— Сергей Павлович, санкции как-то влияют на рынок бизнес-образования? 

— С одной стороны, люди от образования не вовлечены в политику; с другой — мы, естественно, чувствуем напряжение, потому что санкции — это всегда удар по инвестициям, а инвестиции в образование сейчас на подъеме. Академическое сообщество мира, по счастью, решило, что связи — обмен студентами и преподавателями, разработка совместных программ, участие в конференциях — не должны прерываться, несмотря на политические разногласия.

В итоге сложилась парадоксальная ситуация. До санкций Россия была на периферии образовательного мира — приравнивалась к малым странам Европы с населением до 10 млн человек. Нам очень часто говорили: «В Россию студенты ехать не хотят, не то что в Китай…» Сейчас мы видим всплеск интереса. Например, у нас есть договоренность с американскими партнерами из университета Уэйк-Форест о совместном недельном семинаре в мае на территории РАНХиГС. Мы ожидали, к нам прилетит 15-20 студентов. Вчера меня декан порадовал тем, что будет больше 40 человек. Или еще пример: мы собираемся запускать с французской бизнес-школой NEOMA совместную программу магистратуры. Также договорились об обмене учащихся 10 на 10 человек. С их стороны на эти 10 мест записалось 260 желающих, поэтому мы по просьбе коллег увеличили квоту в два раза. Сейчас какое-то редкое время, когда возник большой интерес молодежи к нашей стране, особенно в области бизнес-образования. Такого интереса не было на моей памяти, а я в отрасли 30 лет, ни в советское время, ни в период реформ 90-х годов, ни после этого.

— Какие конкурентные преимущества могут быть у российских бизнес-школ на глобальном рынке?

— Есть в бизнес-образовании своего рода максима: Think globally, but act locally (думай глобально, действуй локально). Собственно, на локализации бизнеса и строится большинство конкурентных преимуществ. Эмпирически считается: чтобы понять другую культуру, нужно в ней прожить шесть-семь лет. Иностранцы, которые приезжают в нашу страну работать, строить бизнес без помощи, без знания языка не смогут вникнуть в специфику. Бизнес-образование зародилось в США в начале прошлого века. Первой была Tuck Business School, потом Wharton Business School. Они создали модель таких учебных заведений. После появился великий Гарвард. Первые российские бизнес-школы были созданы в 1988 году. Так что нашему бизнес-образованию всего 30 лет. На старте мы все брали гарвардскую модель и пытались за ней идти. Сегодня пришло время ведущим российским бизнес-школам искать свое лицо. Мы должны взять глобальную основу, пример лучших бизнес-школ мира как структуру, а сверху положить бесценный опыт ведения бизнеса в России, особенности функционирования нашего человеческого капитала, и начинать преподавать. Это востребовано! Иностранцы хотят получить то, что Гарвард дать не может, — особенности нашей деловой культуры.

Я считаю, в ближайшие десятилетия ведущие российские бизнес-школы должны развернуть исследовательскую работу и попытаться составить картинку особенностей российской деловой культуры, российского бизнеса, причем не в общем, а в прикладном плане. Как только мы начнем преподавать это в рамках наших программ, я могу предположить, что экспортный потенциал нашего образования вырастет, ибо любой бизнесмен, собирающийся войти в Россию, будет заинтересован.

Художник: Юрий Аратовский

Бизнес-школа не может быть государственной 

— России есть что предложить — число бизнес-школ в нашей стране растет. А их качество?

— Хороших бизнес-школ в России уже немало — около 40. В РАБО входит около сотни членов, но многие еще только начинают свой путь. Задумайтесь, хорошая бизнес-школа не поддерживается государством и не должна поддерживаться государством. Утверждаю это, как президент Российской ассоциации бизнес-образования. Бизнес-школа, которая выпрашивает деньги, не может научить деньги зарабатывать: кто умеет только осваивать ресурсы, зарабатывать на рынке зачастую не способен.

— Кто сегодня основной пользователь таких образовательных услуг?

— В сфере «взрослого» образования на программе МВА, по-хорошему, средний возраст не может быть меньше 30 лет. Если на программе МВА учатся ребята в 23 или в 24 года, давайте честно скажем: вуз, чтобы зарабатывать деньги на красивых буквах «МВА», переименовал программу второго высшего образования или магистратуры. МВА, в отличие от бакалавриата и магистратуры, строится не на передаче знаний и разборе учебников, а на обмене практическим опытом и совместном поиске решений. Программы типа MBA дорогие. Во всем мире считается: чем дороже MBA при прочих равных, тем она лучше — на нее можно привлечь самых дорогих преподавателей, тренеров, коучей, практиков и т.д. Именно они, как и лучшие студенты (самые платежеспособные, а значит — самые талантливые в бизнесе), создают тот продукт и тот опыт, который потом помогает подниматься вверх. Занятия в бизнес-школе из первой 20-ки стоят за 2 года приблизительно столько же, сколько дешевая иномарка, люди начинают думать: 2 года я буду ходить на уроки, меня будут грузить домашними заданиями. Если это серьезная бизнес-школа, она заставляет работать, потому что дорожит репутацией. Практически все, кто принимает решение отдать такие деньги и войти в эту муку двухгодичную, следуют советам друзей или знакомых. 85% набора всех российских ведущих бизнес-школ — это то, что называют verse of mouth: из уст в уста.

На пути к онлайн-университету

— Наверное, еще один современный вызов — это цифровизация. Как следует меняться бизнес-образованию? 

— Цифровизация и возникновение прорывных технологий — феномен, который на бизнес-образовании сказывается весьма сильно. Бизнес-школы не всегда мгновенно реагируют, потому что идут за сегодняшним спросом. Но бизнес-школа должна видеть будущее. Для этого нужна подсказка бизнеса, причем его наиболее ярких лидеров бизнеса — тех, кто возглавляет крупные зарубежные или крупнейшие российские компании. Наиболее успешных людей, позитивных девиантов, которые все время ловят что-то новое. Тогда бизнес-школы идут на прорыв. Естественно, бизнес-школы понимают: мы потеряем рынок, если в наши ведущие программы не привнесем, например, занятия по основам искусственного интеллекта, нейропсихологии, основам блокчейна… Как только мы в это вступаем, мы начинаем понимать: на рынке происходят титанические изменения. Профессиональные стандарты, которые мы в течение десятилетия разрабатываем, могут не очень потребоваться, потому что 80% прироста рынка труда развитых стран мира будет происходить за счет профессий, которых 10 лет назад не было вообще. И если мы хотим выйти на эти профессии, мы должны все эти компоненты принести в образовательную программу.

— Появляются и иные формы преподавания, например онлайн-лекции…

— Онлайн — поразительно интересная и важная вещь. Начну с истории. Шесть или семь лет назад группа выпускников Гарвардской школы бизнеса в США инициировала создание стартапа с красивым названием «Университет Минервы». Они отрицали базовые постулаты традиционного гумбольдтского университета, по модели которого работают все классические вузы. «Университет Минервы» целиком онлайновый. Два года назад «Университет Минервы» атаковал «Лигу плюща» — топ-университеты мира. На нескольких международных конференциях по бизнес-образованию выступающие всерьез призывали учитывать опыт онлайн-университета, потому что они откусили у американского рынка традиционного высшего образования больше 20%.

Последняя программа «Университета Минервы» относительно дорогая: стоит около $30 тысяч. Это программа высшего образования, которая подразумевает посещение 5 стран, очень серьезных преподавателей, консультантов, менторов в онлайн-режиме. Конкурс в 2-3 раза превысил конкурсы всех ведущих университетов мира, включая Бостон и Гарвард. Это доказывает, что грамотно выстроенное онлайн-образование очень популярно среди молодежи. Не случайно ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов заявил, что через 5 лет лекций в Высшей школе экономики не останется: все будет онлайн.

— Вы с этим согласны?

— Мы также запустили программу, где 40% аудиторных занятий, а 60% переведено в онлайн-режим. Это, конечно, потребовало предварительной работы с преподавательским составом: они перестроились психологически, освоили методику. Чтобы выйти сейчас на онлайн-образование, нужны очень большие инвестиции и усилия, но потом это дает феерическую отдачу; рынок, вне всякого сомнения, будет все активнее туда перемещаться. Я знаю, что есть нацпрограмма развития онлайн-образования. Как все большое, национальное, это очень хорошо и правильно, но — как всегда — немножко неуклюже. Целый ряд ведущих университетов сейчас работает в этом направлении, есть прорывы. Это очень важно, потому что поколение ребят, которое сегодня идет в среднюю школу, по нынешним университетским программам учиться будет не готово. Мы должны сменить парадигму на индивидуальную — онлайн это позволяет.

Беседовала Анна Орешкина

Следите за нашими новостями в удобном формате
Перейти в Дзен

Предыдущая статьяСледующая статья