ENG

Перейти в Дзен
Инвестклимат, Интервью, Это интересно

Максим Натапов: Как меняется рынок образования в офлайне и онлайне

Чему пандемия научила наши школы, родителей и государство, как победить инерцию образовательной среды, не превратив само образование в фастфуд, и зачем на уроке биологии нужен исландский китобой, «Инвест-Форсайту» рассказывает основатель сети школ международного образования ONE! Максим Натапов.

Онлайн-образование хорошо лишь при форс-мажоре
Дозированный онлайн
Государственные стратегии и частные практики
ГЧП выгодны всем игрокам рынка образования
Игры, в которые играют дети

Онлайн-образование хорошо лишь при форс-мажоре

Основатель сети школ международного образования ONE! Максим Натапов

— 2020 год многое поменял в образовательной сфере — удаленный формат обучения стал привычным, но, с другой стороны, от него уже все устали и отметили падение качества образования для школьного сегмента: даже министр просвещения признал это. Как онлайн-образованию теперь «оправдаться» и не потерять рынок?

— Во-первых, переход на онлайн был вынужденной мерой, по-другому в тот момент было нельзя. А во-вторых, здесь нужно разделить два сегмента: онлайн-образование, изначально спроектированное как бизнес, и обычное, очное образование, которому волей-неволей пришлось перейти на онлайн в разных объемах.

Но для обоих этих сегментов я бы, определяя понятие онлайн-образования для школьников, провел такую аналогию: онлайн-образование — практически фастфуд, да простят меня люди «оттуда». Фастфуд имеет свои плюсы и минусы. При большом «потоке» он выполняет свою задачу — быстро накормить — и работает хорошо. Например, когда вам надо перекусить в ТРЦ перед киносеансом или быстро приглушить чувство голода на трассе во время поездки, восполнить энергию за короткое время, на бегу. Но при здоровом образе жизни вы в фастфуд специально не пойдете. Это функционально в каких-то случаях? Да. Но в целом не полезно.

Соответственно, и в образовании, когда весной надо было безопасно продолжать учить большое количество школьников и студентов, а инструменты офлайна попали под запрет, пришлось прибегнуть к онлайну — как к чему-то вроде бы решающему задачу, но не слишком качественным и здоровым образом, как показала жизнь.

Я не думаю, что онлайн-образованию что-то грозит: важно его не переоценивать, оно — всего лишь один из инструментов гибридного образования, не более того. Благодаря форс-мажорной эпидемиологической ситуации обнажились все проблемы образования и в офлайне тоже: и для государства, и для родителей, и для школы, и для учеников. В этот момент многие увидели качество процесса, качество работы учителей и преподавателей, качество работы учеников и студентов, медицинские и академические последствия скорой и объемной интервенции онлайна в офлайн. Так что теперь «оправдываться» придется скорее очному образованию, школьному и вузовскому — «и за себя, и за того парня».

Тем не менее стоит отметить, что есть дети, которым онлайн прямо «показан»: они обладают высокой усидчивостью и самоорганизацией, им легче выполнять весь комплекс заданий дома, а не в классе, где все шумят и отвлекают. Я сам слышал это от некоторых ребят в нашей школе: интровертам очень «зашло». Таких детей мало (это, так сказать, исключения, подтверждающие новое правило), да и вообще — до 12–14 лет детям в образовательном онлайне системно делать нечего. Позже, становясь взрослее, они совершенно спокойно и с пользой могут использовать гибридные формы образования (онлайн + офлайн) с большим присутствием онлайна. В ситуации же этого года большинство ребят было совершенно демотивировано, многие процессы социализации «поломались» из-за сидения дома: дети жаловались, что перестали дружить или просто нормально общаться, чувствовать себя одним классом. Да и взрослые-то перестали за этот год, что уж там…

— Как это все повлияет на рынок образования для детей школьного возраста?

— Онлайн все равно будет расти — в силу того, что все больше и детей, и взрослых испытывает потребность в каких-то быстрых формах образования, назовем их «охватными». Мы видим это на примерах роста капитализации и количества пользователей у китайских, американских, индийских компаний. Сейчас лидер — индийская компания Byju’s: у них до 50 млн пользователей, а стоят они $11,5 млрд. Это вообще еще стартап, но выросли они уже больше чем в два раза за этот год. Контент Byju’s — объяснение математики «на коленке» для школьников, начиная с 6 класса, доступными средствами на малодоступном индийском языке. Вот показательный пример того, как в нестабильных условиях рынок образовательного «фастфуда» может успешно развиваться: за счет потребности в функциональном контенте хоть какого уровня на большом растущем рынке прекрасной страны Индии.

Тем не менее для всех школ, в том числе для нашей ONE!, форс-мажорный переход на «удаленку» был отличным уроком и дал колоссальный толчок к развитию, подтвердил большинство гипотез, которые ранее лежали в папке «тренды». В решении задачи по созданию актуального образовательно продукта выиграют те, кто сможет освоить лучшие практики онлайна и применить их в своих образовательных процессах.

Это будет основой для идеального (гибридного) формата образования на ближайшие 10 лет. Уже сейчас надо учить будущим навыкам: дети, которые идут к нам в первый класс, во взрослую жизнь выйдут в 2035 году, поэтому образ будущего, который мы им даем, должен учитывать еще и тренды. Один из главных — уметь корректировать свои «настройки» образовательного процесса, потому что окружающий мир очень быстро меняется. Сейчас уже программистов, например, практически бессмысленно растить: по прогнозам, в 2027 году ИИ (искусственный интеллект) будет программировать лучше человека. Искать решения на стыке «человек — ИИ» — уже актуально; это уже love skills: любить как человек ИИ не сможет.

— Но искусственный интеллект не поможет, если нет собственного.

— Да, конечно, и развивать его нужно разными способами, а затем неизбежно встанут вопросы интеграции и прикладного применения. Это сложные и комплексные задачи для образования, особенно учитывая инертность среды как педагогов, так и родителей. 90% людей, которые заняты в образовательной индустрии, а в России больше миллиона педагогов, выучены работать по старым «лекалам»; им сложно перестраиваться. Любое внедрение новых форм подразумевает усилие человека над собой — волевое и смысловое, отказ от привычного; по сути, отказ от самого себя в чем-то. Гибкость мышления и способность к учению — вообще история не про всех, не только в образовании.

Основатель сети школ международного образования ONE! Максим Натапов

Дозированный онлайн

— Каким вам видится идеальный баланс между очным и удаленным форматом в образовании именно для детей? Какой должна быть доля частных онлайн-инструментов в этом сегменте школьного и дошкольного образования?

— Онлайн-инструменты — это «донастройщики». Основные когнитивные процессы происходят в школе, там ребенок общается и развивается. Онлайн-уроки допобразования могут дать нормальному ребенку за 2–3 часа в неделю точечные «донастройки», и этого более чем достаточно. Остальное даст другой офлайн — спорт, кружки и т.д. Поэтому доля допобразования в онлайне, с точки зрения родителей, полагаю, должна быть минимальна. Я вообще к этому скептически отношусь. Потому что ребенок — комплексное и штучное «изделие», а онлайн-общение не позволяет педагогу видеть его «целиком», или на это надо потратить очень много времени. Учителя из этого сектора могут протестировать ребенка только в рамках своего узкого предметного поля, время занятий-то ограничено. Но у бизнеса на онлайн-образовании, наверное, другая точка зрения. Школе же надо брать из онлайна только то, чего нет в офлайне, что-то уникальное. Ну допустим, изучаем мы на уроке биологии океан, его флору и фауну — вот тогда детям интересно послушать на уроке какого-нибудь исландского китобоя с помощью интернета.

Государственные стратегии и частные практики

— И где брать педагогов под такие задачи? Невооруженным глазом видно, что там очень много самодеятельности, единой системы оценки (рейтинга) частного как офлайн-, так и онлайн-образования пока нет.

— Могу порассуждать на уровне тактики для частных школ. А уж уровень государственной стратегии — отдельный разговор. В свое время я и мои коллеги по бизнесу увидели большой смысл в том, чтобы делать в России адаптированное международное школьное и дошкольное образование для русскоговорящих детей, дающее возможность поступать в лучшие университеты мира. Естественно, никаких готовых педагогов нам никто не подарил. Я когда-то учился в MIT и видел, что нужно, чтобы туда поступить. Потом проехал десятки лучших школ по всему миру; у меня сложилось определенное представление, как должна выглядеть современная школа, как строить образовательный процесс. Не слишком сложно, если живешь этим 24×7 и не снижаешь планку. Это была шутка.

Методологически последовательность такая. Сначала подбираете единомышленников по ценностям — руководителей подразделений, которые будут транслировать определенные подходы на нижние уровни управления. Далее определяете, какими характеристиками должен обладать учитель в вашей школе. Мы, используя IB (систему международного бакалавриата, там все эти вопросы уже проработаны), написали «ONE! TeacherProfile», такой ТЗ идеального учителя. Каким он должен быть? Это человек, имеющий хорошее базовое образование (hard), но всегда готовый учиться, эффективно взаимодействовать и применять новые знания (soft). Далее мы построили свою матрицу компетенций: конкретные навыки и знания, опыт, ценности, которые мы хотим видеть у педагога, — всего около 50 параметров. А затем разработали систему анализа и обучения, которая «доводила» бы педагогов из текущего состояния до нужных нам кондиций.

— Наверное, примерно так должен думать не только директор школы: так должны рассуждать и те, от кого зависят стратегии образования в стране?

— На уровне руководства у нас все это понимают, а когда спускаемся на уровень задач и непосредственной реализации, все сжимается до требований ЕГЭ: архаичного, узкого и неэффективного инструмента оценивания. Главная «настройка» в госсистеме гласит: успешный педагог тот, у которого дети получают большие баллы ЕГЭ. Это изначально неправильно. Образование должно все-таки дать не сумму фактов по разным предметам (хотя без нее не обойдешься), чтобы потом просто вспомнить их на ЕГЭ, а умение учиться, которое востребовано у думающего человека всю жизнь; умение мыслить, принимать решения и брать ответственность — вот главная задача образования. Это проблема смелости и готовности менять подход к образованию на большом масштабе, это государственные «высоты», вопросы большого передела — у нас миллионы школьников все-таки.

— В государственной школе есть онлайн-ресурсы МЭШ и РЭШ, на них госшкола обязана ориентироваться. А на что ориентироваться родителям в онлайн-допобразовании? Какие бы назвали критерии здесь?

— Тут вопрос состоит из двух подвопросов: чему учить и кому это поручить? Первый — сложнее. Чтобы вырастить уверенного и увлеченного ребенка, надо попробовать дать ему разного по максимуму, и все это в ограничении по времени и с дозированной нагрузкой. Решение о том, что и когда давать, — комплексное, и требует не только знаний о ребенке, но профессиональных знаний и динамического мониторинга; это делают специалисты. У нас в ONE! под это направление даже специальная кафедра создана. В вопросе выбора провайдера нужно идти от конкретной задачи и ориентироваться на рекомендации, родительские форумы, отзывы — там скорее всего присутствует объективная оценка.

Если смотреть чуть глубже, с точки зрения бизнес-моделей, я бы не рекомендовал онлайн-образовательные франшизы. Зная, какой сейчас дефицит квалифицированных кадров, какие нужны трудозатраты для настройки качества сервиса в собственном деле, я представляю, каким будет воспитание и образование с помощью «третьих» рук, то есть во франшизе, где надо передоверить многие процессы: вот вам технология, вы ее как-то там у себя внедрите в другом городе… На каждой итерации неизбежно происходит потеря качества. На таком сложном рынке, как образование, лучше работать с первоисточником. Франшиза, если вернуться к нашей аналогии с фастфудами, это вообще производная от фастфуда, эрзац эрзацев.

ГЧП выгодны всем игрокам рынка образования

— Вы — один из спикеров конференций EdCrunch, посвященной, в частности, трансформации школьного и дошкольного образования в эпоху новых технологий. На каких противоречиях государственного и частного онлайн-образования бизнес может построить свои модели?

— Я бы не стал говорить о противоречиях, лучше говорить о возможностях сотрудничества. У нас один из самых низких в мире уровней покрытия частным образованием, в районе 0,8%. Для сравнения: в Великобритании — 77%, почти в 100 раз больше. Какие уж тут противоречия? В нашей стране образование бесплатное, его субсидирует государство. Это меняться не будет. Потребность в частном образовании возникает в тот момент и в том месте, где государственная система работает неэффективно. Тот же МЭШ — это все на уровне задумки, может, и интересно, но пока, на данном этапе, не очень жизнеспособно.

Но кто-то должен покрывать дефицит высоких результатов в гособразовании. Государство? Окологосударственные структуры? Частники-репетиторы? Я полагаю, частникам-преподавателям на рынке серьезного места скоро не будет: слишком серый рынок; скорее всего, нишу займут частные операторы-агрегаторы или ГЧП — государственно-частные партнерства. В нашей стране (да и не только в нашей) власть рассматривает образование как один из каналов коммуникации с молодым населением и не готова отпускать его из своих рук. Да, рынок частного репетиторства все равно будет присутствовать в какой-то иной, более цивилизованной форме, пока есть ЕГЭ, а за ним что-то другое появится. Рынок будет подстраиваться под задачи государства в каждый конкретный период. Допустим, в следующие 10 лет нам надо подготовить 100 тысяч программистов, SMM-специалистов или контент-ассистентов, инженеров или новых управленцев — кто будет генерировать образовательный контент под новые профессии? Это тоже ниши, которые быстрее освоят частные структуры, просто в силу своей природной гибкости: они могут быстрее генерировать и апробировать под новые запросы. Это стандартная мировая практика. Поясню: капиталоемкие индустрии в нашей стране (включая образование) сильно зарегулированы, госучастие в них у нас очень велико. А госструктуры по определению менее поворотливы, чем бизнес. Но государство всем хочет заниматься само. Значит, скорость внедрения инноваций и эффективность управления ими будет невелика. А нужно, чтобы была велика! Мы пришли к противоречию.

На мой взгляд, оно решаемо: к нашему сильному базовому образованию, которое дает государство, нужно присоединить скилы, навыки, новый контент, новые технологии — это могут дать частные структуры. Они как минимум более подвижны, вариативны и эффективны в моменте. Доработав наш образовательный продукт в этом направлении, с ним совершенно спокойно надо выходить на международные рынки. В «умных» руках это будет отличный инструмент продвижения нашей страны. О российских педагогах и подходах скоро начнут говорить с уважением; по опыту истории, это не впервой.

Игры, в которые играют дети

— Геймификация образования — новый тренд. Как он может вписаться в онлайн- и офлайн-форматы? 

— Онлайн уже полон этим, теперь надо, чтобы геймификация пришла в офлайн. Наши дети родились цифровыми аборигенами, «цифра» для них — естественная среда. Это и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, они всей технической частью владеют, а с другой — привыкли к большому количеству «окошек» в смартфоне, к перескакиванию из одного приложения в другое, им сложно сосредоточиться, у них клиповое мышление, поэтому в школе им надо помогать держать фокус внимания. Как? Учителю с его контентом очень сложно конкурировать с играми в гаджетах, поэтому бесполезно бороться с увлеченностью детей этим. Очному образованию надо, наоборот, поставить себе на службу электронные игры или их элементы, сделать их частью урока, при этом сохраняя системность и последовательность в процессе обучения.

В онлайн-образовании это легче: там больше возможностей; сам интерфейс игр для гаджетов и компьютеров сделан так, что на экран все время «вылезает» какой-то интерактив: персонажи и всякая анимация, все работает на удержание внимания ребенка. При этом одна из основных проблем онлайн-курсов в том, что только 3–5% пользователей проходят их до конца: им надоедает — либо они бросают, либо переключаются на что-то еще. Там задача удержания внимания первоочередная. В школе у учителя та же задача — удержать внимание, интерес: дети должны не хотеть уходить из школы. Для этого существует много инструментов, в том числе геймификация «надакадемической» проектной деятельности. Мы, например, привлекли разработчиков игры «Имаджинариум» к работе в нашей школе. Ключевой вопрос, который мы с ними обсуждаем, когда проектируем условия наших школьных игр: «Как я могу сломать игру?» Задания должны быть прописаны так, чтобы игра не теряла смысл при нестандартном ответе ребенка. Мы придумали концепцию длиною в год, где каждому проекту в игре (литературному, например) соответствует свой тип карточек, каждому уровню, на который выходит игрок, — свои шевроны на школьной форме, своя одежда (худи) и так далее. Таким образом поощряются дети, кто в течение года был активен, не ленился: для них знаки отличия — предмет гордости и мотивация к дальнейшим достижениям. К таким вещам надо относиться с уважением, детям очень нужна поддержка и мотивация в учебе. Ребенок счастлив, когда ему интересно и когда у него получается. И мы счастливы!

Беседовал Константин Фрумкин

Следите за нашими новостями в удобном формате
Перейти в Дзен

Предыдущая статьяСледующая статья