ENGПандемия стала серьезным катализатором развития цифровизации во всех странах, и Россия не исключение. При этом, как сообщили в НАФИ, только 27% россиян обладают грамотностью в этой сфере, и в течение нескольких лет цифра практически не меняется. Это не только затрудняет процесс перехода на удаленную работу, но тормозит развитие цифровых инноваций. Почему так происходит, а также как это связано с финансовой грамотностью и почему у нас плохо раскрываются мошенничества с банковскими счетами, рассказал Алексей Койтов, сопредседатель Союза потребителей Российской Федерации, где он курирует вопросы цифровой сферы. Алексей Койтов также является членом Экспертного совета по регулированию потребительского рынка и защите прав потребителей Комитета по экономической политике Госдумы.
О финансовой грамотности и ее исторической канве
— Какие, на ваш взгляд, сегодня у нас самые главные проблемы в сфере защиты прав потребителей финансовых услуг?
— Главная проблема одна — низкая финансовая грамотность. Она даже не в незнании каких-то специфических финансовых инструментов, сколько в отрицании. Мы не умеем и не знаем, даже как правильно собственные средства копить, как их откладывать. А когда выходим на свободный рынок, где нам предлагают массу разных вариантов, не пытаемся разобраться в том, что нам предлагают: просто идем, куда нас ведут.
— С чем связана низкая финансовая грамотность? Почему так происходит?
— Думаю, с естественными процессами. В США десятилетиями складывалась привычка пользоваться финансовыми инструментами. А у нас только 30 лет назад закончился социализм. Финансовых инструментов там было только два: страхование и вклады в банк в виде сберегательных книжек. Только с середины нулевых мы начали постепенно знакомиться с финансовыми инструментами. При этом любой социальный навык масштабно прививается и откладывается в подсознании только спустя два поколения, поэтому финансовая грамотность у нас пока слабая.
— Вы упомянули США, а есть ли с какими-то другими странами у нас различия глобальные или наши плюсы. Чем мы отличаемся от других стран и государств?
— В первую очередь — менталитетом. Но я бы не стал сопоставлять Россию по развитию с другими странами по нескольким причинам. Во-первых, различные исторические периоды времени, когда происходили те или иные события. Во-вторых, географическое положение, которое тоже на многое влияет. В США давно не было серьезных военных действий, поэтому страна спокойно развивается. В Европе или России едва ли не каждые полвека происходят фундаментальные волнения. Развитие заторможено, финансовая грамотность тоже.
О финансовых преступлениях и их проблемах
— Ежегодно Центробанк фиксирует сотни тысяч случаев несанкционированного списания средств со счетов. Однако Генпрокуратура сообщает только о 85 тыс. таких случаев. Как думаете, что препятствует расследованию такого рода преступлений?
— На самом деле из массива несанкционированных операций 2–3% — ошибочные. Например, человек что-то забыл или родственник без его ведома воспользовался картой. Из оставшихся 97–98% случаев часть не доходит до полиции, потому что люди не обращаются. А по заявлениям тех, кто обращается, не всегда возбуждаются уголовные дела. В большинстве случаев люди просто не верят, что дело возбудят, качественно расследуют, найдут злоумышленников и вернут средства. Проблема часто именно в расследовании. Из всех инцидентов, которые Центробанк фиксирует, только в 15% случаев банки деньги вернули гражданам. Остальные 85% похищенных денег будут возвращены, лишь если найдут мошенников.
— Какие меры применяют правоохранительные органы, чтобы расследовать подобные инциденты?
— Проблема не в мерах, а в процессе. Нам нужно переформировать подразделения и отделы, которые занимаются подобными преступлениями. Должно быть понимание, чем пользуются мошенники для атак. Нужна высокая компетенция, отсутствующая у обычных районных следователей, на которых падает абсолютное большинство этих дел. И есть проблема дефицита объективной информации. Следователю нужно очень быстро узнать, как и куда ушли деньги, на каких ip-адресах зафиксированы операции. Из виртуального мира транзакции нужно вывести в реальный: проверить банкоматы, изучить данные физических лиц. Мгновенно нужна информация, которая позволила бы кого-то допросить, какие-то видеозаписи изъять. А у нас все долго происходит.
Ключевая проблема — отсутствие электронных коммуникаций между правоохранительными органами и банками. Хотя почти два года под эгидой Центробанка действуют автоматизированная система обработки инцидентов (АСОИ) «ФинЦЕРТ» и «Фид-Антифрод» — тоже автоматизированная система. В комплексе они были запущены для того, чтобы вносить все инциденты, оперативно отслеживать данные о прохождении транзакций. Вы обращаетесь в свой банк, он вносит данные в эти системы, а дальше банк-получатель проводит расследование у себя и на определенном этапе блокирует транзакцию. К информации, которая касается краж, нужно дать доступ правоохранительным органам.
— Получается, доступ к этим системам, электронным сервисам поможет решить проблему, улучшить расследования, повысить качество и эффективность правоохранителей?
— В целом — да. Если детализировать, то на нижнем уровне, где находятся следователи, это поможет получать оперативную информацию, обнаружить злоумышленников. Да, это ускорит процесс расследования, повысит эффективность. Но важнее бороться с причиной явления: разрабатывать организованные преступные группы для предотвращения хищений средств. Такие мошенничества, когда человек дает пароли к клиент-банку, сообщает одноразовые коды, происходят, потому что их отрабатывают профессиональные группы мошенников. Они выстраивают цепочку, где даже подкованные в финансовых вопросах люди теряют деньги. Эти случаи составляют 69% из инцидентов, которые зафиксированы в 2019 году. Чтобы вычислить мошенников на основании огромного массива операций, транзакций, нужно увидеть закономерности, которые бы позволили отбирать инциденты по подозрению в принадлежности к одной преступной группе. Полученным массивом должен заняться уже центральный аппарат МВД — более компетентный, квалифицированный ресурс. Когда мы сможем выявлять и пресекать деятельность таких преступных групп, тогда начнем фундаментально с ними бороться. А это все невозможно без упомянутых данных и доступа к ним.
— Что можно сделать с точки зрения людей, чтобы таких происшествий случалось меньше?
— Во-первых, повышать финансовую грамотность еще со школьной скамьи. Этому вопросу у нас уделяется очень много внимания, но почему-то многие сами отказываются, даже если им бесплатно предлагают. Среди инициатив Союза потребителей России есть интеграция основ потребительских знаний (в том числе финансовой грамотности) в образовательный процесс. Это важно, потому что такие знания должны даваться не на абстрактных примерах, а через объяснения: что такое рубль, что такое валюта, как она для человека важна, зачем и почему нужна. Да, это преподают в курсе экономики, но надо — в школах и как можно раньше. Потому что взрослых людей переучить невозможно. Есть много экспертов, которые готовят подобные курсы. Например, Игорь Костиков, бывший эксперт по финансовым рынкам. Он уже лет 15 возглавляет ФинПотребСоюз и запустил Олимпиаду по финансовой грамотности. Но это частные инициативы, а нужно такие идеи масштабировать в пределах всей страны.
— С этим есть какие-то проблемы на законодательном уровне? Грубо говоря, почему несколько инвесторов не могут завтра открыть школы финансовой грамотности для детей и взрослых?
— Нет никаких законодательных препятствий — просто нет желания создавать и преподавать, вкладывать деньги. На мой взгляд, внедрение финансовой грамотности прежде всего должно быть интересом банков и других финансовых организаций. Они могут получить отличное конкурентное преимущество для привлечения граждан. Вместо стандартной массовой рекламы они могли бы сделать школу финансовой грамотности и приглашать всех туда бесплатно. Например, «Тинькофф» уже во многих вопросах подходы адаптировал настолько, что любому человеку удобно и приятно использовать инструменты, которые банк предлагает. Учить общество нужно именно в таком формате.
О цифровизации в России и ее перспективах
— Насколько, по-вашему, для России актуальна проблема регионального информационного неравенства и как ее решить?
— Если мы говорим о доступе к интернету, к инструментам, которые предоставляются в цифровой сфере, действительно, в больших городах с этим проще, чем в глубинке. Но такое неравенство абсолютно естественно. Тем не менее как минимум качество интернета и доступ к нему с точки зрения цены и возможностей у нас остается везде одинаковым и на высоком уровне. Во многих странах и качество интернета страдает, и стоимость его на порядок дороже. Физически он может присутствовать еще не везде, но это вопрос масштаба страны. Россия все же большая. Плюс, цифровизация у нас длится всего 10 лет. Но за этот короткий срок, например, беспроводной доступ в интернет появился везде. Неравенство всегда будет, однако с точки зрения возможностей цифровизации потенциал у каждого гражданина одинаков.
— Эксперты Аналитического центра считают, что использование новых технологий ускорит экономическое развитие России. Поможет ли цифровизация всех отраслей экономики ускорить развитие страны?
— Однозначно. Это уже происходит. Но есть обратная сторона медали — проблема безопасности. Рынок развивается гиперактивно, его регулирование не успевает. Поэтому качество развития зависит от участников рынка. Если он развивается стремительно, а государство-регулятор не успевает законы менять, это опасно использованием достижений в пользу одного человека и ущемлением прав другого. В итоге развитие дойдет до критической точки и сойдет на нет, превратившись в деградацию. Либо, при положительном исходе, регулятор будет все исправлять.
В цифровой сфере все сложно, потому что безопасность важнее стремительного развития. Инновации не должны нести угрозу населению. У нас низкая финансовая грамотность, а цифровая — еще ниже. Если объединить проблемы, получится страшный результат: есть ресурсы, продукты, услуги, возможности, а безопасность отстает. Чтобы защитить любую инновацию, нужны длительные испытания, но бизнес-то хочет все как можно быстрее запускать. Получается, не до конца апробированные с точки зрения безопасности продукты выходят в массовое потребление. Из-за этого происходят сбои, которые могут быть фатальными. Например, в медицинской информационной системе сбои влияют на жизнь и здоровье граждан. В банке недостаточная безопасность информационной системы приводит к утечке данных.
Над безопасностью у нас работают постоянно, но надо понимать: чем быстрее появляются новые какие-то фишки, гаджеты, тем более рискованно ими пользоваться.
— В рейтингах цифрового развития стран Россия занимает далеко не первые места. Стоит ли ожидать прорыва нашей страны в вопросе цифровизации и от чего это зависит?
— И да, и нет. Мы не можем предвидеть степень и качество дальнейшего развития. Выводы по прошедшему периоду всегда условные, субъективные. Это мой личный взгляд с той точки зрения погружения в цифровую сферу и цифровую экономику, о которой у меня есть данные. Но я ведь не знаю всего. Можно поговорить с человеком из «Сколково», который расскажет, сколько всего придумано. Но дальше возникает проблема: все придуманное нужно интегрировать. Интеграция всегда упирается в людей, которые зачастую мало понимают в цифровизации, — они просто бизнесмены. Принимая решение, они собирают объективную картину, мнения специалистов, но в конечном итоге принимают личное решение на основе своей веры в проект и оценки рисков. Часто проще одобрить то, что относительно понятно и уже имеет практику применения. А в цифре развитие — это стартапы, инновации, на которые далеко не все решатся. Поэтому то, как мы и остальной мир дальше будем развиваться, зависит от множества факторов. Другой момент — нестабильное время. Если год назад можно было сказать, что Европа и Америка нас опережают многократно, то сегодня — нет. Пока я бы сформулировал ситуацию так: развитие, которое происходит у нас в стране, позитивное. Однако оно может быть более качественным.
Беседовала Кристина Фирсова
