ENG
Несмотря на попытки российских экономических структур продолжать прежний экономический курс, связанный с усилением фискального давления на население, встает вопрос о необходимости поиска более эффективной модели развития экономики, которая будет иметь как минимум меньшие социальные издержки, а возможно, обеспечит несколько большие темпы экономического роста, которые, несмотря на все обещания, остаются сравнительно низкими. Российской экономике нужны новые драйверы развития, помимо использования удачной внешнеэкономической конъюнктуры.
Ситуация усугубляется ориентацией экономического блока правительства на восстановление прежних условий присутствия на европейском рынке и откровенной ориентацией нынешнего состава макроэкономического блока правительства на темпы экономического роста не только ниже мировых, но и ниже европейских. В современной логике правительства стратегию импортозамещения должна заменить стратегия увеличения экспорта. В частности, министр экономического развития Максим Орешкин в июне 2018 года на заседании клуба «Валдай» заявил:
«Мне кажется, импортозамещение — это уже такая тема немного из прошлого. Это мы в 2014—2015 годах активно обсуждали. Сейчас в российской экономической повестке, например, тема экспорта и выхода на внешние рынки имеет гораздо большую роль».
Подобное заявление, особенно учитывая, что оно не были опровергнуто ни в какой форме, вероятно, отражает определенный консенсус в руководстве макроэкономического блока российского правительства, а сама программа развития экспорта рассматривается как некий публично озвучиваемый компонент стратегии экономического развития. Подразумевается, что качество российского экспорта должно вырасти, хотя бы за счет увеличения экспорта товаров второго и, возможно, третьего переделов.
Проблема — в неготовности системы экономического управления переходить на новый уровень импортозамещения, который неизбежно будет связан с вытеснением иностранных участников из критических сегментов технологических цепочек. Такие действия неизбежно вызовут значительное сопротивление влиятельных групп интересов не только за рубежом, но и в России, а главное, обозначат глубокую трансформацию российской экономической политики, чего российские экономические власти избегают.
С точки зрения стандартной логики развития экономики обозначенный правительством подход, вероятно, можно считать правильным. Но насколько такой подход соответствует тем реально существующим обстоятельствам, которые сформировались в отношении России, и в особенности тем реалиям глобальной экономической ситуации, которые формируются на наших глазах?
Правительственная концепция ускорения экономического роста за счет расширения экспорта выглядит с точки зрения объективных экономических и политических условий уязвимо. Любые стратегии, связанные с борьбой за внешние рынки и продвижением на них национальной продукции, являются рисковыми (экспортная и импортная зависимость — звенья одной цепи). Сейчас в пространстве мировой экономики происходят значимые изменения и, помимо давления на Россию, прежде всего связанные с торговыми войнами, которые неизбежно приведут к вымыванию с наиболее платежеспособных рынков «серых зон», доступных для продвижения продукции экспортеров «второго ряда», особенно в высоких технологических переделах.
Реализация «стратегии Силуанова-Орешкина», основанной на расширении экспортного присутствия и ужесточении внутренней фискализации, возможна только при условии изменения внешнего политического курса России и достижения более широкого компромисса со странами Запада, в первую очередь США. В иных условиях обозначенная стратегия является не более чем политическим лозунгом, необоснованным с точки зрения реальных ресурсов и возможностей современной России, а также не учитывающим ключевые глобальные процессы
Ключевым экономическим элементом «стратегического компромисса», вероятно, должно стать новое рекартелирование глобального рынка углеводородов и сокращение присутствия на нем российских компаний в пользу США. Признаки обсуждения такого рода компромисса на двустороннем уровне многократно отмечались, в том числе в контексте встречи Владимира Путина и Дональда Трампа в Хельсинки. Но для реализации подобного компромисса необходимо совершенно иное политическое состояние двусторонних отношений.
Изменение внешнеполитического и внешнеэкономического курса неизбежно потребует изменения внутриполитического расклада сил, резкого усиления либерального присутствия в политических институтах и глубоких кадровых перестановок в высших эшелонах власти. При сохранении сегодняшнего политического курса и расклада сил в верхах цели стратегии правительства принципиально недостижимы. Очень маловероятно, чтобы авторы данной стратегии не осознавали этих обстоятельств.
Существуют несколько условий, которые обуславливают возможность расширения качественного экспорта и использования переориентации экономики на внешние рынки в качестве драйвера экономического роста. Макроэкономическими и в определенной степени организационными условиями продвижения на внешние рынки являются:
- Сбалансированный и диверсифицированный характер экспорта, возможность относительно оперативного маневра экспортными поставками при наличии «якорного рынка».
В классическом формате для обеспечения устойчивого экономического роста необходим гарантированный на среднесрочную перспективу внешний рынок, каким был рынок США для Японии и Китая в соответствующие исторические периоды. В настоящее время Россия не имеет такого рынка даже по продукции первого и второго переделов, а тем более, по относительно технологически насыщенной продукции.
Для России наиболее желательным вариантом развития экспортного потенциала было бы подключение к процессам развития промышленного потенциала в странах, осуществляющих т.н. «вторую промышленную модернизацию» с акцентом на не конкурирующие с Россией отрасли промышленности. В таком случае можно было рассчитывать на синергию экспорта с развитием экономики внутри страны, соответствие экспортных приоритетов и возможностей задачам развития внутренней экономики и социально-политической системы.
- Наличие благоприятной финансовой среды не только в двусторонних отношениях (хотя и это, как показывает практика советско-индийских отношений в 1980-е годы, играет определенную роль), но и в региональном контексте, включая отработанную систему платежей и/или клиринговых инвестиций.
Действия Индонезии, отложившей закупку истребителей российского производства из-за опасений финансовых санкций со стороны США, показывают степень уязвимости российского экспорта с высоким уровнем добавленной стоимости в сегодняшней политической ситуации на фоне доминирования США в глобальной финансовой системе.
Это подразумевает также апробированную и надежную систему страхования торговых сделок. Ключевая задача реализации стратегии расширения экспорта в условиях давления со стороны Запада и ограничения доступа России к мировым финансовым институтам — создание относительно независимой платежной системы и инструментария обеспечения экономики оборотным капиталом.
Реинвестирование прибыли в регионе/стране получения является естественным на среднесрочную перспективу и одним из наиболее эффективных для встраивания в новые центры экономического роста. Но такой подход не будет соответствовать той стратегической задаче, которую ставит перед собой правительство, — максимальной фискализации внешнеэкономической деятельности и близкой к абсолютной репатриации прибыли для инвестирования в российскую экономику. Помимо этого, сомнительными оказываются заявленные правительством темпы дедолларизации внешнеэкономической деятельности.
А ведь вопрос о возможности перенаправления извлекаемой через экспортные операции прибыли на инвестиции в российскую экономику и реструктуризацию социального пространства является, по сути, ключевым в программе правительства по поддержке и частичной либерализации экспорта.
Исходя из этой посылки и формулировались подходы правительства к дедолларизации, прежде всего к либерализации режима возвращения российскими компаниями прибыли, полученной от экспортных операций, если сделки заключались в российских рублях.
С точки зрения архитектуры ключевых российских «групп интересов» успешность такого подхода выглядит сравнительно маловероятной, хотя и не настолько маловероятной, как в 2012—2013 годах. Главное — способности российских властей предложить финансовые инструменты и форматы для реинвестирования прибыли.
- Внутриполитически благоприятные условия и наличие долгосрочного понимания ключевых направлений развития. Для реализации стратегии экспортного развития экономики фактически необходим устойчивый внутренний консенсус относительно ключевых направлений развития. Как, например, это было в Китае в начале 1990-х годов или в Индии в начале 2010-х. В современной России нет даже признаков существования такого консенсуса, более того, очевидно, что клановая экономическая разновекторность только усугубляется. Устойчивость настроений в элите дает возможность компенсировать неизбежно возникающие на первоначальном этапе формирования экспортно-ориентированной несырьевой экономики асимметрии (социальные и географические, что не менее чувствительно в российских условиях) потребления.
Асимметрии весьма пагубно проявились в таких экспортно-ориентированных экономиках, как Румыния позднего Чаушеску или южнокорейская экономика 1970-х годов, когда развитие экспорта происходило за счет ухудшения социальных условий внутри страны и существенного снижения потребительского стандарта. Схожая модель, хотя и с существенными корректировками, связанными с социальными особенностями, реализовывалась в Китае до середины 2000-х годов, когда было принято решение о развитии внутреннего потребления и повышения национального социального стандарта.
Это выдвигает на первый план проблему долгосрочных целей развития экспортной экономики: социально-экономическая и социокультурная модернизация общества, выведение его на качественно новый уровень устойчивости и создание новых внутренних стимулов к развитию. Или же формирование системы перераспределения различных видов ренты, получаемой от экспортных операций. В обозначенной правительством логике очевидно, что речь идет о втором варианте. Но в таком случае неизбежным является ощутимое ухудшение социально-экономических условий жизни значительных по масштабам и влиянию слоев, прежде всего городского населения, наиболее политически активного и вовлеченного в социальные институты.
- Необходимость политической поддержки комплексных экспортных проектов, что будет означать вступления с другими странами и группами стран в некие политически обязывающие соглашения, а в ряде случаев — и силовую поддержку, в том числе для создания дополнительных конкурентных преимуществ.
Именно так реализуется крупнейший китайский геополитический проект по экономическому проникновению в Африку и созданию Трансафриканского логистического коридора. И на нынешнем, уже явно не нулевом, этапе развития проекта значение военно-стратегических компонентов этого проекта, вероятно, остается несколько выше, чем чисто экономических.
Это фактически означает принципиальную невозможность рассмотрения проектов расширения экспорта как чисто экономических, зависимость их успешности от слишком большого количества факторов и обстоятельств неэкономического характера, значение которых на обозримую перспективу будет только расти. Это создает угрозу втягивания в коммерчески нерентабельные отношения с другими странами по модели, существовавшей в советский период времени, негативные черты которой будут усугублены избыточной для современной России коррупционной составляющей.
История убедительно доказывает необходимость первоначальных финансовых и/или политических инвестиций в обеспечение присутствия на рынке. Это выходит только за рамки кредитования экспортных проектов.
При сохранении относительно высоких цен на сырье и кризиса долларовой экономики Россия получает возможность вывоза капитала, в том числе для поддержки экспорта. Простое накопление валютных (в отличие от золотых и товарных) резервов перестает выполнять свои функции. Главный вопрос: как и в какой форме первоначально инвестированный капитал может быть реинвестирован, и в какой форме Россия смогла бы извлекать и трансформировать во внутренние инвестиции различные виды экспортной ренты.
Ситуация требует как минимум наличия стратегии продвижения на ключевые рынки и комплексного подхода, в рамках которого Россия продвигает на ключевые рынки не отдельные продукты или услуги, а их взаимосвязанный комплекс. Такая политика должна проводиться на долгосрочной основе и с учетом процессов регионализации мировой экономики и финансово-инвестиционной системы.
Экспортироваться должна система экономического и политического партнерства с Россией, система технологических стандартов, система финансовых расчетов и инвестиций, выстроенная вокруг крупных инфраструктурных или промышленных объектов и соответствующей логистики. Такой комплексный экспорт должен существенно отличаться от моделей, использовавшихся в советский период, высоким уровнем коммерциализации и участием частного, в том числе зарубежного, капитала в инвестиционной деятельности. «Командные высоты» — сейчас это означает контроль расчетно-инвестиционной системы и способность эффективно управлять неэкономическими (политическими и силовыми) рисками.
Вне комплексного стратегического подхода расширение экспорта превратится в набор слабо связанных между собой проектов, которые не дают, да и не могут дать, системной синергии развития, а главное, возможности взимания экспортной ренты либо будут одноразовыми, либо сравнительно быстро окажутся утраченными в силу изменения политической конъюнктуры.
Приходится констатировать: у России сейчас нет возможности существенного расширения экспорта технологической и высокотехнологической продукции и вообще продукции второго и третьего технологических переделов в рамках существующих подходов к развитию экспорта в частности и экономики в целом. Мы возвращаемся фактически к концепции приоритета рынков стран Евразии, от которой в свое время отказались.
Союзное государство России и Беларуси, создававшееся как военно-политический, а частично и как социально-политический институт, в любом случае должно быть переосмыслено как экспортно-ориентированный проект, связанный с формированием на западном направлении совместно управляемого центра экономического роста, в который при определенных условиях могут быть вовлечены соседние регионы Европы. Возможность переформатирования Союзного государства, однако, предполагает более глубокую степень интеграции реальных секторов экономик двух стран и более высокий уровень политического взаимопонимания и доверия.
Даже если оставить в стороне вопросы, так или иначе связанные с политическим аспектом, развитие экспорта в принципе не может происходить в ситуации «инвестиционного кладбища», которое рукотворно сформировано в российской экономике за последние годы. Поэтому крайне маловероятно, чтобы обозначенная руководством экономического блока стратегия вышла за рамки пропагандистского лозунга без изменения внутренней экономической политики.
