ENG
За последние двадцать лет произошло настоящее чудо: упала до своего исторического минимума преступность — причем США оказались на передовой этого волшебного снижения. Но такие же разительные перемены можно наблюдать и за пределами США: в Соединенном Королевстве, Франции, Португалии, а также — не будем забывать — и в России (в минувшем году министр внутренних дел РФ Владимир Колокольцев сообщил, что количество убийств сократилось на 27%. В 2017 г. уровень преступности снизился на 5% в целом по стране, а по Москве достиг десятилетнего минимума).
Эта невероятная тенденция озадачила многих так называемых экспертов — не только криминологов и социологов, но также экономистов и даже медиков. Одно из возможных объяснений, которое классические эксперты тем не менее часто упускают, заключается в том, что меняется сам характер преступности. Взять, к примеру, Италию. Эта средиземноморская страна, по сути, изобрела и «экспортировала» по миру современную организованную преступность. Однако, согласно данным Министерства внутренних дел Италии, с 1992 г. количество убийств, связанных с организованной преступностью, резко сократилось: в Италии сейчас один из самых низких уровней убийств в Европе. В настоящее время бытовое насилие в отношении женщин является наиболее серьезным насильственным преступлением в этой стране.
Однако снижение мафиозной активности в Италии не означает, что преступности стало меньше — достаточно оценить доходы от криминального бизнеса. Такая преступная деятельность действительно окупается. В отчете ооновского института ЮНИКРИ за 2016 г. отмечается, что годовой оборот четырех основных преступных синдикатов юга Италии (мафия на Сицилии, «Каморра» в Неаполе и т. д.) близок к 150 млрд евро, что эквивалентно 4–7% ВВП страны. У преступных сообществ есть проблема, диаметрально противоположная трудностям многих законных предприятий, — избыток наличности. Согласно исследованию, проведенному ассоциацией работодателей Confesercenti в 2014 г., резервы четырех криминальных синдикатов оцениваются в 65 млрд евро. Технически в настоящее время это «ООО Мафиози» является крупнейшим банком Италии. Эта же денежная ликвидность была ловко использована ими в качестве инструмента проникновения в легальную рыночную экономику. Мафиозная группировка «Ндрангета» (Ndrangheta), имеющая больший годовой оборот, чем Deutsche Bank и McDonald's вместе взятые, с успехом вложила свои ликвидные средства в достижение квазимонопольных позиций в определенных отраслях промышленности, в частности в строительстве, недвижимости и транспорте.
Пример Италии демонстрирует один важный аспект снижения преступности: спад количества преступлений, сопровождаемых насилием, компенсируется торговой экспансией нелегальных рынков и их проникновением на рынки легальные.
Напрашивается вывод, что резкое снижение преступности — не такое уж и чудо. Скорее оно свидетельствует о том, что организованные преступники приспособились к хаосу и возможностям, которые предоставил им быстро развивающийся капитализм. В этой динамичной экономической среде у преступников появилась новая ниша, которая обещает неограниченный источник гарантированной высокой прибыли с незначительным риском. Что же это за непаханый край? Согласно отчету Европола за 2013 г.:
«Киберпреступность в широком смысле — это неисследованная территория, а мафиози кидаются на новые рынки как первооткрыватели».
Киберпреступность также помещает это мнимое исчезновение преступности в определенный контекст. Высокопоставленный британский правоохранитель, заместитель начальника полиции Джон Бутчер заявляет, что снижение преступности — это мираж:
«Вокруг все говорят о том, что преступность снизилась и что полиция очень хорошо делает свою работу. Но я уверен, что преступлений не стало меньше, они просто перекочевали в другую среду».
Преступность не падает — она смещается, как и многое в нашей жизни, в сторону онлайн-платформ. Благодаря анонимности интернета и масштабности данных, вычислить и привлечь к ответственности киберпреступников почти невозможно.
Поэтому будущее преступности — за киберпреступлениями. Можно даже сказать, что это будущее уже наступило. Киберпространство начинает играть ключевую роль в разных аспектах нашей жизнедеятельности — и преступники неизбежно прибегают к хакерским атакам, чтобы обмануть и украсть. Национальная статистическая служба Соединенного Королевства подсчитала, что в 2018 г. было совершено 4,5 млн киберпреступлений. Более 70% из них — мошенничества. Остальные связаны с неправомерным использованием компьютера, а именно: для распространения детской порнографии и совершения хакерских атак.
Крупные СМИ часто упускают из виду тот факт, что для жителей Соединенного Королевства гораздо выше вероятность стать жертвой киберпреступления, чем столкнуться с криминалом за пределами Сети, будь то насильственное преступление или кража. В 2017 г. жертв киберпреступников насчитали 17 млн. В общей сложности у них было украдено почти 130 млрд ф. ст.
Эти 17 миллионов британцев попали в ловушку анонимных киберпреступников совершенно разными путями. Один из них — фишинг, изощренное ограбление в цифровом пространстве. Фишинг подразумевает обман с целью выудить у жертвы персональную информацию с помощью сфабрикованных писем и поддельных сайтов. Как только персональные данные получены, мошенники вступают в игру.
Другой вид киберпреступлений — кража персональных данных, когда личная информация, такая как имя или номер кредитной карты, используется кем-либо без разрешения для совершения мошенничества либо для других преступлений. Согласно исследованиям, проведенным Javelin Strategy & Research в 2017 г., 16,7 млн американцев стали жертвами краж личных данных; убытки от таких преступлений составили значительную сумму в $16,8 млрд.
Кажется, было бы рациональным классифицировать киберпреступность как преступления «белых воротничков» — то есть как действия, где отсутствуют намерения совершить насильственные действия или причинить физический вред. Но это далеко не так, поскольку надлежащие органы относят онлайн-домогательства и киберпреследования, равно как и онлайн-груминг (интернет-сводничество) в отношении совершеннолетних, в группу киберпреступлений, включающую прямые или фактические физические угрозы.
Ещё один новый вид киберпреступлений, представляющий реальную опасность для потенциальных жертв, — так называемая сексторция (sextortion), новый вид сексуального шантажа, при котором жертва получает электронное сообщение от анонимного источника, утверждающего, что у него имеются фото- или видеоматериалы откровенного характера с участием адресата, и эти материалы якобы попадут к родственникам и друзьям жертвы, если последняя не перечислит определённую сумму денег. Существуют ли в реальности подобные материалы у преступника — совсем другой вопрос.
Но этот вид онлайн-мошенничества — вещь относительно безобидная в сравнении с другим, гораздо более опасным и коварным видом сексторции, когда жертва сначала при помощи веб-камеры принуждается к действиям сексуального характера неким привлекательным лицом противоположного пола, действующим под вымышленным именем. Совершённые действия записываются без ведома жертвы на видео, которое затем сразу же используется для вымогания денег. Пользуясь доступными в социальных сетях данными жертвы, преступники угрожают распространением данного контента ее семье, друзьям или коллегам в случае, если не будут получены денежные средства. И это не пустые угрозы: начиная с 2016 г. пятеро британцев покончили с собой, оказавшись жертвами подобных киберсексуальных афер. Естественно, что основными объектами данных преступлений становятся молодые люди в возрасте от 20 до 30 лет, однако среди жертв сексуальных вымогательств с использованием веб-камер — и женщины, и пенсионеры, и даже дети. Согласно данным Британского национального агентства по борьбе с преступностью (NCA), в 2017 г. было зафиксировано 1304 случаев подобных вымогательств — на 428 больше, чем в 2015 г. Вероятное нежелание многих жертв заявить о факте преступления означает, что официальные источники могут недооценивать истинную степень распространенности данного вида киберпреступлений.
Сексторция и другие киберпреступления являются новыми явлениями преступности в XXI веке. Но эти новые явления — часть более обширной картины, а именно: эры посторганизованной преступности, где преступления всё глубже интегрируются в традиционную экономику. Можно сказать, у нас больше нет организованной преступности, а есть криминализированная экономика.
