ENG
Похоже, власти готовят какие-то шаги, чтобы стимулировать компании не выплачивать дивиденды, а вкладываться в дальнейшее развитие. Пока не очень понятно, какие конкретно меры будут введены, но складывается впечатление, что они нанесут сильный удар по фондовому рынку и вполне могут вообще отбить желание инвестировать в российскую экономику.
Впервые о том, что российские компании что-то стали платить много дивидендов и мало инвестировать, заговорил президент РФ Владимир Путин в апреле в своем ежегодном послании Федеральному собранию.
«Кто-то выводит дивиденды, а кто-то вкладывает в развитие своих предприятий и отраслей. Будем поощрять, конечно, тех, кто вкладывает», — говорил тогда глава государства.
Из этих слов родилось предположение, что на часть прибыли, направляемой на инвестиции, будет какая-то налоговая льгота. Впрочем, потом данная тема долго не поднималась. Казалось, эта мысль так и осталась лишь мыслью, но тему вновь поднял министр финансов РФ Антон Силуанов на Московском финансовом форуме.
«Огромные рентные доходы уходят в дивиденды. Государство получает, конечно, но рентные доходы уходят — мне кажется, вот на что сейчас надо обратить внимание. Нам нужно посмотреть, какие компании пользуются этими рентами и ценовыми дополнительными поступлениями этих предприятий. Нужно справедливо распределить эту ренту», — заявил министр.
Ключевыми здесь являются слова «распределить эту ренту». Напрашивается простой вывод: власти готовят новый налог на выплату дивидендов, или, выражаясь словами президента Путина, «донастройку налогового законодательства».
Если это так, то данная мера лишь снизит объем инвестиций, а заодно придушит фондовый рынок. Но чтобы понять, почему это произойдет, нужно заглянуть в корень проблемы: с чего бы вдруг российские компании стали платить такие — не просто щедрые, а рекордные в мире — дивиденды. По оценкам, дивидендная доходность российского рынка акций, то есть отношение размера выплат к стоимости акции, по прошлому году была на уровне 7%. Кстати, неуклонный рост этого показателя начался с 2014–2015 годов, когда Россия вступила в полосу политической и экономической изоляции после присоединения Крыма.
Основных причин две. Первая — большие трудности со сбытом дополнительной продукции. Россия поставляет на внешний рынок практически одно сырье, а объем его продаж, как правило, регулируется. Для нефти есть квота добычи в рамках соглашения ОПЕК+, на металлы во многих странах установлены квоты и ввозные пошлины.
Нет потребности на дополнительную продукцию сырьевых компаний и на внутреннем рынке. «Отечественный товаропроизводитель» так и не научился выпускать товары, пользующиеся спросом в мире, а внутреннее потребление стагнирует из-за постоянного падения покупательной способности населения.
Вторая причина отсутствия внутренних инвестиций кроется в страхе бизнеса и неуверенности в завтрашнем дне. Ни одна частная компания не застрахована от того, что завтра к ней не придут какие-либо государственные органы с многомиллионными или даже многомиллиардными запросами. За примерами далеко ходить не надо. Как только удовлетворил «Норильский Никель» претензии Минприроды в размере примерно $2 млрд за последствия аварии в Норильске, приведшей к розливу топлива, так почти сразу получил новый иск от Росрыболовства на 59 млрд руб. Стоит ли вообще все рыбное хозяйство региона таких денег? А кто будет следующим в списке на получение денег?
При этом продать крупный бизнес или значительную долю в нем практически невозможно. «Справедливую» цену за 10–20-процентный пакет того же «Норникеля» или «Северстали» могут дать только иностранные инвесторы, но их в Россию и калачом не заманишь.
Вот поэтому и «откэшиваются» мажоритарные акционеры, принимая решение направлять значительную долю прибыли на дивиденды. Но вместе с ними в дележке прибыли участвуют сотни тысяч частных инвесторов, покупающие акции не только в расчете на рост их курсовой стоимости, но и из-за большой дивидендной доходности. Для примера: дивидендная доходность акций вышеупомянутой «Северстали», а также Новолипецкого и Магнитогорского металлургических комбинатов по текущему году может составить порядка 20%. Сравните это с процентами по депозитам в банках.
При этом тот же Минфин пока безуспешно пытается разработать совершенно необходимый всем механизм негосударственного пенсионного обеспечения. Предполагается, что люди добровольно должны отдавать часть заработка в негосударственные пенсионные фонды, которые эти деньги будут приумножать. Но вкладывать НПФы будут в том числе в акции — в расчете на дивиденды.
Введение же налога на выплату дивидендов только снизит доходы будущих пенсионеров и частных инвесторов. Часть инвестиционного капитала утечет на американский рынок акций, где на дивидендах можно заработать хоть и меньше, около 4–5%, зато в твердой валюте.
И это не все. Простроил Daimler AG в Подмосковье завод по производству «Мерседесов», вложил в предприятие деньги. Когда-то он захочет вывести вложения — и делать это он с большой вероятностью будет через дивиденды. Но если за них придется платить дополнительный налог, пойдут ли иностранные инвесторы в Россию? Кто-то, может, и пойдет. Но уже не по схеме инвестиций, а через кредитование собственного бизнеса своими же структурами. И это ляжет на стоимость конечного товара.
Проблема с недостатком инвестиций решается гораздо проще. И Силуанов почти дал ответ на вопрос, как «помочь тем компаниям, которые сегодня… хотят инвестировать, но видят риски, видят недостаточную доходность, а вместе с рисками, конечно, может быть, финансовая модель не складывается».
Нужно просто устранить «риски». Риски не только отъема бизнеса, но и изменения налоговых правил. Отказаться от «донастройки налогового законодательства» и соблюдать свои обещания о неизменности налоговой системы. Нужны профессиональные и действительно независимые суды. Нужно привлекать к уголовной ответственности, в том числе депутатов Госдумы, за любые призывы к национализации как за призывы к экстремизму.
Наконец, действительно нужно менять «финансовую модель» (а быть может, и политическую) всего государства. И тогда мы увидим огромный приток и внутренних, и иностранных реальных инвестиций, как было в начале нулевых годов.
