ENG
После первоначального импульса потенциал импортозамещения как драйвера экономического роста в России практически полностью выгорел и не может в изначальном виде рассматриваться в качестве стратегической основы экономического развития даже в максимально узкой трактовке — развития промышленности второго и третьего технологических переделов.
В дальнейшем политика импортозамещения может проводиться только в более сложном контексте и по все более технологически усложняющимся направлениям, что связано с нарастанием как первичных затрат, так и времени. Именно фактор времени может стать одним из определяющих в формировании нового макроэкономического контекста в России: одни драйверы, связанные с относительно простыми уровнями импортозамещения (сельским хозяйством, первичными уровнями нефтепереработки и проч.), уже перестают действовать, а новые еще не сформированы по тем или иным причинам, в том числе причинам субъективным, связанным с огрехами в экономическом планировании, связанным с надеждами на относительно скорое снятие экономических санкций и восстановление отношений с Западом во главе с США.
Классическими примерами «провисания» стратегически важных отраслей, связанными с изначально ошибочным целеполаганием, неверной оценкой общего геоэкономического контекста и относительно низкими темпами импортозамещения, являются авиастроение и энергетическое машиностроение: для наверстывания отставания и запуска технологического цикла, рассчитанного на преимущественно российские источники технологий, потребуется дополнительное время. Это создает крайне болезненное для российской экономики и страны «окно уязвимости».
Попытка заменить импортозамещение политикой поддержки экспорта также оказалась неадекватной, причем эта неадекватность была связана с явным недопониманием степени увязанности возможностей экспорта российской продукции — помимо сырья — и политического влияния нашей страны в условиях относительно жесткого санкционного давления. Ситуация с выдвижением на первый план концепции поддержки экспорта свидетельствует о деятельности экономических властей в рамках «экономики индикаторов».
Удивительно, что на фоне продвижения концепции стимулирования экономики на базе поддержки экспорта игнорировалась необходимость укрепления отношений в рамках ЕАЭС и с аффилированными в различной форме с Союзом государств как находящихся в относительно привилегированных торговых отношениях с Россией. Что могло обеспечить поддержку экспорту, хотя бы и по ограниченному набору товаров. Это говорит, вероятно, о распаде комплексности экономического планирования у российских экономических властей.
Успех стратегии стимулирования экономики через поддержку экспорта выглядел исключительно сомнительно в условиях «инвестиционного кладбища», ставшего результатом показательно жесткой инвестиционной политики. Несмотря на формальное наличие инструментов финансовой поддержки экспорта, возможности развития конкурентоспособного серийного и технологически референтного производства на нынешнем уровне инвестиционной активности в стране равны нулю. Ситуация еще более осложнится по мере оформления тенденций регионализации экономики и реструктурирования крупнейших экономических макрорегионов с использованием организационного и конструкционного потенциала т.н. «Четвертой промышленной революции». Многие критерии построения инвестиционно достаточных рынков окажутся устаревшими, а конкуренция будет развиваться вокруг существенно более узких сегментов экономического пространства. В этих условиях региональные специализированные кластеры в реальном секторе экономики могут дать дополнительную операционную гибкость.
На этом фоне стратегия создания отраслевых кластеров в регионах из тактического решения, призванного минимально оживить экономическую жизнь в регионах в условиях изъятия инвестиционных ресурсов в пользу федерального Центра, начинает приобретать значение стратегически важного направления развития.
Разрастание проектов создания региональных кластеров отражает то, что кластеры становятся основной формой позиционирования инвестиционной деятельности. Это скорее отражает общую депрессивную инвестиционную ситуацию в стране, нежели безусловное удобство формата и относительную простоту управления им с точки зрения региональных элит. Определяющим фактором становится формирование неэкономических (административных и имиджевых) возможностей для привлечения в проекты инвестиционного капитала.
Размытость понятия и экономического содержания понятия «кластер» становится сейчас одной из управленческих (организационных) и инвестиционных проблем и может использоваться для воссоздания анклавных экономических систем. Но это отражает объективные неблагоприятные общефедеральные тенденции экономической стагнации. Но главная проблема кластерного развития в том, что его направленность и эффект сильно зависят от политических обстоятельств, таких как: устойчивость государства и его способность выполнять контрольные функции, характер персоналий на должностных лицах, контролирующих проекты, социально-экономическая ситуация. В системе «кластеризованной экономики», вероятно, нет внутренних страховочных компонентов против нарастания диспропорций развития.
Реализация стратегии кластеров является попыткой осуществлять пространственное развитие в условиях абсолютной узости инвестиционной базы и неготовности к осуществлению масштабных инвестиционных проектов. Но развитие кластеров является наиболее осуществимой и с организационной, и с инвестиционной точки зрения линией экономических трансформаций, выходящей за рамки классического монетарного управления формальными индикаторами развития. Как минимум потому, что развитие кластеров подразумевает большой объем организационного обеспечения и использование в качестве инвестиционного фактора административного ресурса.
Чрезмерное акцентирование развития региональных кластеров является фактическим признанием экономических властей в неспособности сформировать инвестиционные потоки на базе чисто «рыночных» решений в формате концепции «невидимой руки». С другой стороны, одной из причин кризиса политики формирования инвестиционных кластеров по отраслевым направлениям становится именно относительно низкое качество административного ресурса, в частности его высокая криминализированность на уровне ряда регионов, вписанность в сложные и порой криминализированные лоббистские системы.
С другой стороны, «кластерное» развитие промышленности в определенной степени продолжает вектор на укрепление регионализированной модели развития экономики, хотя и в смягченном участием крупнейших государственных компаний и инвесторов формате. И это будет не столько ограничивать востребованность такого формата, сколько создавать противоречия с общегосударственной линией на переход от регионализированных к отраслевым экономическим системам. Вопрос о механизме и принципиальной возможности преодоления подобных противоречий является фактором, определяющим возможность трансформации очагового развития региональных кластеров в нечто большее, нежели попытку новыми средствами стимулировать инвестиционные процессы. В то же время нельзя не признать, что на данном этапе развитие региональных кластеров имеет положительное значение, создавая новые механизмы инвестиционного и лоббистского взаимодействия регионов и Центра, региональных элит и общефедеральных групп интересов, что может на среднесрочную перспективу сыграть относительно стабилизирующую роль.
Главным риском в реализации политики «кластеризации экономики» является возникновение эффекта мозаичности экономической деятельности, главное — мозаичности инвестиционных процессов, что в условиях и без того явной нехватки инвестиционных ресурсов будет означать их дальнейшее размывание и невозможность сформировать полноценные инвестиционные фокусы на общенационально значимых направлениях развития экономики, прежде всего реального сектора экономики, включая новые отрасли промышленности.
Базовым условием трансформации кластеризации в полноценный общегосударственный вектор развития является наличие стратегического понимания ключевых технологических и секторальных векторов развития, а также особенностей пространственного развития страны в современной нам «гибридной форме», что является результатом становящихся текущей геополитической реальностью трансформаций глобальной политики и глобальной экономики. В противном случае кластеризация, особенно не учитывающая пространственные особенности развития страны на данном этапе, в частности усиление значимости связности социального-экономического развития, а опирающаяся на местнические лоббистские интересы, может стать источником значимых вызовов. Управление развитием региональных экономических кластеров в современных условиях становится формой и инструментом политического контроля над экономическим развитием регионов. Но реализовать этот потенциал можно только в условиях восстановления хотя бы умеренного уровня инвестиционной активности в стране.
Существует ряд регионов, где неконтролируемое кластерное развитие может создать значимые риски для экономических и политических интересов страны. Это, в частности, Северо-Запад России, приграничье с прибалтийскими лимитрофами, прикаспийский Кавказ, регионы Южного Урала и некоторые другие. Помимо возможности возникновения в этих пространствах рисков «финансовых пылесосов», существует вероятность встраивания в процессы кластеризации конкурентных по отношению к России экономических и политических интересов. И это не говоря уже о том, что в таких случаях кластеризация может усилить риски, связанные с криминализацией экономических процессов
Как и в случае с импортозамещением, развитие экономики по модели кластеров прошло период естественных с точки зрения традиционной экономической специализации регионов организационных и инвестиционных решений и начинает приближаться к этапу более сложных, экономически неочевидных решений. В рамках новой волны развития региональных кластеров задача простого создания новых рабочих мест уже не может ставиться в качестве основной. Центральными становятся задачи пространственного развития и создания технологических цепочек с высоким уровнем добавленной стоимости.
Подобные решения будут связаны, как правило, с формированием или существенным изменением сложившихся ранее, в том числе трансграничных, экономических и технологических цепочек, как, например, формирование машиностроительных кластеров (хотя они, как правило, пока развивались в рамках общефедеральных программ и векторов развития). А это означает неизбежные значимые социальные трансформации.
На новом этапе развития вполне разумным стал бы возврат к стратегии поддержки экспорта, но на новой организационной и содержательной основе, и формирование смешанных регионально-отраслевых технологических и инвестиционных цепочек. Условием трансформации политики формирования региональных кластеров является изменение смыслового содержания и структуры самих кластеров. С этой точки зрения можно сформулировать несколько принципиальных позиций для среднесрочных изменений:
- Совершенствование инвестиционной составляющей кластеров, создание для важнейших с точки зрения общегосударственного развития кластеров особых условий инвестирования, предусматривающих меры по «очистке» и анонимизации вкладываемого капитала через различные инвестиционные инструменты.
Анонимизированные и легализованные средне- и долгосрочные инвестиции в приоритетные общегосударственные кластеры в реальном секторе экономики могли бы стать принципиально новым форматом для амнистии капиталов, носящей пока имитационный характер.
- Необходимость сопряжения производственных и технологических кластеров с научно-исследовательской и научно-практической базой.
Россия вплотную подошла к необходимости нового понимания и нового критериального определения сущности «национального исследовательского университета» как структуры не только исследовательской, но и внедренческой, ориентированной на решение практических задач развития экономики регионов и макрорегионов. А это означает возможное изменение структуры образовательного процесса и длительности обучения/практического освоения полученных знаний.
Сращивание кластеров как инвестиционной составляющей и научно-исследовательской и научно-практической базы призвано придать политике кластеризации среднесрочный характер.
- Внедренческо-сбытовая составляющая. Новое понимание кластеров вполне соответствует концепции поддержки экспорта, требуется лишь достройка системы сбытовыми модулями. Приоритетно должен поддерживаться экспорт, построенный на новых технологических цепочках, сочетающих, возможно, внутрироссийские и контролируемые Россией международные звенья.
С учетом наблюдаемых нами темпов регионализации экономики каскадирование отдельных и не всегда простейших звеньев технологических цепочек — вполне реальная перспектива для России на горизонте планирования 5-7 лет. Особенно учитывая постепенное продвижение российских экономических интересов на Среднем Востоке и в ряде стран АТР, а также повышение значимости экономического и даже уже индустриального присутствия в ряде регионов постсоветского пространства.
Основой для устойчивого функционирования такого рода кластеров должен быть внутренний спрос и спрос на контролируемых рынках. Главным вопросом будет не столько возможность политического и/или военно-политического гарантирования экспортных позиций, сколько возможность обеспечения инвестиционной конкурентоспособности товаров, что решается преимущественно за счет внутренних инвестиционных и организационных механизмов.
- Социальная надстройка, связанная с формированием систем профессионального образования, сориентированных на новый уровень требований реального сектора экономики.
Данная задача не так проста, как кажется, поскольку подразумевает выход за рамки «образования навыков» в качестве базового социально-адаптационного уровня, а главное — формирование системы неких новых, промежуточных по своей сути ступеней в образовательной и социально-адаптационной деятельности. Образовательные программы в рамках и, более того, в структуре региональных отраслевых кластеров являются инструментом практической реализации принципов непрерывного профессионального образования и усиления связки образования и практической экономически обусловленной деятельности.
Образовательные и социально-интегрирующие проекты в контексте развития кластеров в принципе могут стать основой для программ социальной реструктуризации и экономической интеграции нового типа, в особенности в регионах, относимых к «депрессивным».
- Необходимость разумной диверсификации и уход от моноотраслевой направленности регионов. При кластерном развитии экономических процессов диверсификация не может быть просто продуктом «невидимой руки рынка», которая в ряде случаев отражает всего лишь исторически сложившуюся и оптимизированную под иные исторические и экономические условия и задачи специфику экономики региона (например, это ощущается в Челябинской области) и должна быть преимущественно плановой, что подразумевает доминирующую роль инвестиций и организационного ресурса федерального Центра. Но эта диверсификация должна, вероятно, в первую очередь учитывать социальные аспекты развития.
Сбалансированное развитие экономики в модели кластерности означает неизбежность более сложной классификации различных кластеров по степени их приоритетности для решения среднесрочных и долгосрочных экономических задач, степени их встроенности в общенациональные инвестиционные приоритеты, а главное — по степени создаваемой экономической и социальной синергичности, которая не может быть в полной мере реализована при сохранении исключительно регионального характера кластеров. Необходимо признать невозможность сохранения в дальнейшем единообразного подхода к развитию кластеров в том числе с фискальной и инвестиционной точки зрения. Настоятельной необходимостью становится дифференциация программ кластерного развития не только по степени их инвестиционного развития, но и с точки зрения региональной экономической синергии.
Новое понимание принципов экономической и инвестиционной кластеризации — шаг к новому экономическому районированию российского экономического пространства и формированию новых макрорегионов, более сбалансированных с отраслевой точки зрения, а главное — более эффективно оптимизирующих потенциал российского реального сектора и логистики под формирующиеся в рамках регионализации глобальной экономики геоэкономические потребности.
Уже в самом ближайшем будущем возникнет потребность, обусловленная как организационными и инвестиционными обстоятельствами, так и социально-экономическими, а в ряде случаев и политическими, в совершенствовании системы управления региональными проектами, увязки их в единую технологическую и управленческую систему и встраивания частных, региональных и локальных, кластерных проектов в более глобальные проекты пространственного развития, реализуемые в рамках отдельных программ (развитие Восточной Сибири и Дальнего Востока, развитие Арктики, реабилитация и реструктуризация бассейна реки Волга, развитие прикаспийского экономического пространства). Последнее невозможно только на операционном («рабочем») уровне и требует встроенности кластерных проектов в некую единую систему на стадии планирования. Только в таком случае может возникнуть желаемая синергия развития в пределах расширенных макрорегионов. Естественным организационным выходом из подобной ситуации является восстановление на новой содержательной основе специализированного Министерства регионального развития, на которое возлагались бы функции координации разнородных проектов регионального и межрегионального развития, планирование новой волны кластерных проектов и контроль над инвестиционной деятельностью.
Важнейшим риском при такой переконфигурации политики развития инвестиционных и производственных кластеров становятся злоупотребления при реализации механизмов частно-государственного партнерства в проектах и появление в этой связи «фиктивных» кластерных проектов. Но этот риск на практике относительно легко купируется при наличии современных методов контроля, а главное — политической воли удерживать коррупцию в относительно безопасных рамках.
Обновленное Министерство регионального развития вполне могло бы взять на себя функции контроля и поддержки развития местной промышленности и локализованного туризма, формируя на межрегиональной основе новые экономические и логистические цепочки. Министерство вполне могло бы взять под контроль проекты развития региональной и локальной инфраструктуры, где уровень злоупотреблений и бесконтрольности начинает приближаться к опасному в общегосударственном масштабе. Конечно, министерство не является единственной формой организационного упорядочивания процессов региональной кластеризации. Но эта форма как минимум понятна региональным элитам и существенно более прозрачна для общественного контроля, нежели корпоративные форматы.
