ENG
Сегодня не только политики и ученые, но и простые обыватели в качестве рабочего термина используют понятие темпа роста валового внутреннего продукта (ВВП) (Gross Domestic Product — GDP). Этот параметр является главным мерилом социального успеха любого государства и главным прогнозным показателем. Аналитики и чиновники спорят о том, выйдет российская экономика на рост в 3% ВВП или не превысит 2%. Академические экономисты продолжают строить изощренные математические модели, в которых учитываются новые, доселе неизвестные факторы и механизмы экономического роста. Однако в среде публицистов и профессионалов все настойчивее звучит тезис о несостоятельности показателя ВВП в современном мире. Темп роста ВВП постепенно превратился из вспомогательного показателя в самодовлеющий, из средства — в цель.
Неадекватность аналитического понятийного аппарата
Понимание, что материальное благополучие еще не все, следовательно, и ВВП не является универсальным мерилом прогресса страны, было почти всегда. Уже в 1970-х годах активно развивался такой раздел экономической науки, как экономика счастья. Одним из важнейших достижений данного направления стало эмпирическое установление того факта, что до какого-то уровня душевого ВВП он растет синхронно с индексом счастья, после чего рост первого показателя продолжает расти, а второй стабилизируется или даже уменьшается. Тем самым стало очевидно, что чрезмерное «богатство народов» может быть пагубным для самочувствия людей.
Неудивительно, что в 1972 году королем Бутана Джигме Сингье Вангчуком был предложен так называемый индекс валового национального счастья (ВНС) (Gross National Happiness — GNH). Духовная традиция карликового горного государства требовала измерения не только экономических факторов, но социальных и экологических, ибо счастье — цель всех людей, и правительство должно нести ответственность за обеспечение своего населения таким «продуктом».
«Счастье народа важнее процентов валового внутреннего продукта», — сказал король Бутана Вангчук.
Не вдаваясь в историю, укажем лишь, что в современной международной аналитике ВНС используется наряду с ВВП. Однако ухудшение диагностических свойств показателя ВВП в современном мире не исчерпывает проблему. В конце концов, можно сочетать указанные показатели и получать более объемную картину о происходящих в стране изменениях. Но проблема гораздо глубже…
Эпоха экономического роста не вечна!
Экскурс в историю человечества позволяет проследить его деятельность на протяжении примерно 10 тысяч лет, начиная еще с эпохи неолита. И, как оказывается, все эти 10 тысяч лет, за исключением последних 250–300, мир существовал в режиме так называемой мальтузианской ловушки, или ловушки бедности, когда темпы роста ВВП и населения примерно совпадали, в связи с чем изначально низкий душевой уровень жизни не изменялся. Это означает, что подавляющее большинство людей находилось в состоянии полуголодного существования (по современным меркам это примерно $500 в год, а уровень физического выживания составлял $250). Лишь приход капитализма позволил преодолеть пресловутую мальтузианскую ловушку и перейти в режим экономического роста. Капитализм, экономический рост и технологический прогресс неразрывно связаны; одно без двух других не существует.
Сегодня это кажется настолько естественным и очевидным, что современная экономическая наука — наука об экономическом росте; все остальные социальные аспекты воспринимаются лишь как приложения к проблеме роста. Хуже того — сегодня большинство людей и правительств не представляет жизни без экономического роста. Даже период депрессии, подразумевающий нулевые темпы роста, то есть сохранение достигнутого уровня, вызывает панику в политических и деловых кругах. Но сумасшедшая динамика экономики не может длиться вечно.
В последние десятилетия даже невооруженным глазом видно, что мировая экономика медленно, но верно «остывает»: темпы экономического роста повсеместно снижаются. Похоже, мир подошел к некоей критической точке, в которой может поменяться экономический режим… Прежде всего напомним простую истину: режим экономического роста — это экспоненциальный взрывной рост, который характерен для переходных процессов; они по определению не могут длиться слишком долго. В связи с этим, например, понятие стационарного экономического роста, то есть роста ВВП с постоянными темпами, является скорее метафорой, нежели эффективной аналитической конструкцией. Увы, ведущие экономисты все чаще и откровеннее выражают сомнение в длительном продолжении экономического роста. Для подтверждения этого тезиса приведем «ужасное» высказывание лауреата Нобелевской премии по экономике Дугласа Норта, изучавшего экономическую историю человечества:
«Экономический рост был исключением, а правилом — стагнация и упадок…»
Иными словами, рано или поздно человечеству придется вернуться к режиму стагнации. Схожие опасения высказывает другой Нобелевский лауреат по экономике Роберт Лукас:
«Современные теории устойчивого роста… абстрагируются от изучения предложения земли и вообще от ограниченных ресурсов. Подобные теории могут объяснять и объясняют длинные экономические ряды достаточно хорошо, но это не сможет продолжаться долго».
Еще более категоричен известный французский экономист Тома Пикетти: вера в то, что нормальный рост составляет 3–4% в год, — это «иллюзия как с исторической, так и с логической точки зрения».
Таким образом, мир просто должен вернуться к стационарному состоянию, когда объем производства и численность населения стабилизируются на некотором разумном уровне. Режим экономического роста — лишь краткий эпизод в истории человечества.
Что дальше?
Сегодня возможность прекращения экономического роста замалчивается как в академической, так и в политической среде. В России этот вопрос вообще находится за пределами современного общественного дискурса. За рубежом экономисты-гетеродоксы, которых представители мейнстрима считают научными отщепенцами, уже весьма серьезно прорабатывают тему пределов роста. В этой связи можно считать симптоматичной работу Ричарда Хейнберга «Конец роста», вышедшую в США и Канаде еще в 2011 году, а в русском переводе — в 2013-м. По мнению автора, экономический рост достиг физического предела; на его пути стоит три непреодолимых препятствия: истощение важных природных ресурсов (нефть, металлы, тяжелые элементы и пр.); ухудшение экологической обстановки (загрязнение мирового океана, ухудшение воздуха в городах, изменение климата и т.п. ); перенакопление государственной и негосударственной задолженности (невозможность возврата полутора триллионов долларов в США только в форме кредита на образование, гигантские внешние долги США, Китая, Японии, которые просто нельзя погасить без экономической катастрофы для этих стран и всего мира, и т.п. ). К сожалению, наш мир конечен, а вопрос остановки экономического роста — лишь вопрос времени.
И не кажется ли верным то, что прогремевший по всему миру в 2020 году COVID-19 был своеобразной репетицией по «охлаждению» мировой экономики? При этом складывается впечатление, что какая-то сила пытается продлить коронавирусный ажиотаж, а может быть, и перевести его в разряд постоянного явления. «Невидимая рука» Адама Смита внедряет в жизнь теорию Томаса Мальтуса. Не менее любопытным является и тот факт, что мировая экономика «не хочет» охлаждаться и отчаянно сопротивляется этому. Это неудивительно: похоже, человечество за 2–3 последних века отучилось жить без экономического роста; власти не знают, как существовать в условиях непрекращающейся стагнации. Здесь необходимо менять всю модель организации общества, переходить от парадигмы количества к парадигме качества. Не исключено, что это потребует очень сильных изменений существующего капиталистического строя.
Насколько страшен грядущий конец роста? Неужели Томас Мальтус был прав: человечество снова вернется к состоянию равновесия с природой путем войн, голода и эпидемий? Зачем тогда нужен был весь предыдущий капитализм с его технологическим прогрессом? Правы ли те, кто критикует современный капитализм и предрекает ему скорый конец? Ранее было сказано, что экономический рост, технологический прогресс и капиталистический строй неразрывно связаны. Если остановится рост, это лишит капитализм его основы, и он действительно должен будет переродиться во что-то другое. Но во что? В коммунизм? Суперкапитализм? Тоталитаризм?
Немного футурологии
Здесь необходимо приостановиться и отдать должное капитализму. Дело в том, что он возник отнюдь неслучайно и его существование на протяжении нескольких столетий не было бессмысленным. Наоборот: он имеет великую миссию, которую многие не осознают. Капитализм запустил спираль технологического прогресса, которая подходит к своей завершающей фазе — тотальной роботизации и почти полной замене человека в сфере производства. Это означает две одинаково важные вещи.
С одной стороны, отныне массовая рабочая сила не нужна. Следовательно, не нужно массовое образование, которое на наших глазах стремительно деградирует. Не нужна массовая общедоступная медицина, которая на наших глазах становится все некачественнее, все дороже и недоступнее. Такое положение дел ставит вопрос об «утилизации» ненужных людей, что сопряжено с разными бесчеловечными социальными моделями переобустройства мира. Благами цивилизации и технического прогресса сможет воспользоваться относительно небольшое число населения развитых государств, тогда как у остальных нет будущего.
С другой стороны, экономика роботов (назовем ее робономикой) впервые в истории человечества дает возможность огромному числу людей освободиться от принудительного труда, но при этом пользоваться плодами прогресса. Люди, освобожденные в робономике от трудовой повинности, могут творить и проявлять творческие способности без оглядки на сиюминутную выгоду. Это открывает немыслимые перспективы совершенствования самого Человека.
Какая из двух сторон надвигающейся робономики возобладает? В зависимости от этого будет построена соответствующая социальная модель распределения благ. В первом случае элиты (правящее меньшинство развитых стран) получат немыслимые материальные блага на фоне постепенного или быстрого избавления от ненужных масс (большинства) с их параллельным полным порабощением и замещением андроидами.
Во втором случае произойдет совершенно иная дифференциация общества: кто желает работать по своей специальности, будет это делать в максимально комфортных условиях и занимать определенную почетную позицию в обществе; кто не хочет работать, сможет занять себя чем-то интересным, а в зависимости от результатов своей деятельности также перемещаться по социальной иерархии — от никчемного иждивенца, погруженного в электронные игры и просмотры бесконечных сериалов, до представителя творческой элиты, осуществляющего новые открытия и разработки, сочиняющего новую музыку и пишущего новые книги и т.д. , вплоть до сверхчеловека, развившего в себе духовное начало до уровня овладения сверхспособностями.
Как это ни парадоксально, но капитализм с его алчностью и бессердечием выполнил свою гуманитарную миссию по созданию робономики, тем самым открыв уникальные возможности для развития человека. Но технологический прогресс всегда опережал социальный, моральный и духовный прогресс человечества. Именно поэтому возникает очередная развилка: смогут люди в условиях прекращения роста удовлетвориться имеющимися материальными благами и перейти к творческим и духовным формам бытия или начнут очередную войну друг с другом за доминирование в мире строго ограниченных ресурсов?
