ENG

Перейти в Дзен
Инвестклимат, Мнение

Постинженеры для постмодерна или посткреативщики для новой индустриализации-2

Дмитрий Евстафьев

Дмитрий Евстафьев

Профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна Высшей школы экономики

Вопрос «что есть инженер?» в современном мире отнюдь не является теоретическим. Ответ на него определит перспективу и стратегию кадровой реконструкции российской промышленности и идеологическую базу для обновления российской системы образования.

© Pavel Biryukov / Фотобанк Лори

Однако чтобы рассуждать о том, что такое инженер и каковы должны быть требования к «инженерному корпусу» в будущем, важно отметить несколько тенденций, который будут непосредственно влиять на данную отрасль:

  • Роботизация и модульный принцип организации производства, которые есть два связанных между собой процесса.
  • Автоматизация процессов проектирования, использование «матричных» систем проектирования, кардинальное удешевление предпроектных процессов (районирование, планирование территорий, обеспечение логистикой).
  • Упрощение изготовления целого ряда уникальных промышленных изделий за счет массового внедрения относительно дешевых технологий 3D-печати.
  • Автоматизация систем управления крупными производственными системами, сокращение количества звеньев системы управления в логистике.

Эти и некоторые другие тенденции кардинально снижают глобальную востребованность инженерных кадров (равно как и так называемых «квалифицированных рабочих»), но дают возможность для «третьего каскадирования» промышленности в развивающиеся страны.

Например, организация крупных автомобильных кластеров в тропической Африке перестает быть такой же утопией, как еще 5 лет назад. Остается лишь решить вопросы нейтрализации «силовых рисков», что вполне под силу не только КНР, но и Индии при наличии политических решений.

И это — несмотря на то, что пока не просматривается практической перспективы полностью «безлюдных производств», которая возникнет через 10-15 лет. Можно только представить какой социальный эффект (и не всегда только положительный) будет иметь вовлечение в процесс индустриального развития тех стран и регионов, которые сейчас в целом сейчас лежат вне его.

Маловероятно, что в ближайшем будущем мировая экономика даст нам возможность опираться на какой-то один понятный и легко тиражируемый вектор в образовании. Хотя бы потому, что магистральное направление развития самой мировой экономики пока еще не сформировалось. Мы будем вынуждены в течение длительного срока (минимум половина поколения — 10 лет) существовать в состоянии постоянной флюидности кадровых потребностей. Переводя на нормальный язык: мы не будем иметь возможностей четко предсказывать, какие знания, навыки и специальности понадобятся в ближайшее время. И это — грандиозный вызов, прежде всего для развитых стран, где образовательные системы обладают колоссальной инерцией, и, в частности, для России.

Но и в таком формате встает ключевой, кажется, вопрос: насколько имеет смысл двигаться в направлении развития классических инженерных знаний, во всяком случае в той форме, как они существовали в 1980-е, и в том виде, как они сформировались в эпоху «развитой глобализации».

Требует критического пересмотра концепция «ижиниринга», ставшая основой технологического развития в эпоху постмодерна. Концепция «инжиниринга» основана на формировании проектных решений из имеющихся «блоков», которые созданы (изобретены и апробированы) за пределами инжиниринговой системы. «Инженерное лего» фактически стало одним из важных средств «экономизации инженерного дела» не только в России, но и в мире, попутно резко затормозив прогресс в технологиях.

Согласно классическому определению, инжиниринг — это «комплекс услуг» (обратим внимание на этот термин, кстати), направленных на подготовку к организации технологического процесса, его создание и последующее сопровождение функционирования. Инжиниринг включает в себя предпроектные алгоритмы, проектные действия, то есть формирование производственного процесса с соблюдением локализованных технических условий, из доступных по различным критериям, в том числе и финансовым, «моделей», запуск объекта и проведение авторского надзора с целью обеспечения целостности производственного процесса.

Задачей инжиниринга является формирование технического решения и создание производства применительно к конкретному месту и к конкретным экономическим задачам. Можно назвать концепцию инжиниринга «технологическим маркетингом», поскольку ее главной целью является создание производственной системы в заданных ценовых параметрах с гарантированным сбытом при минимальных затратах на технологическое наполнение. Большая часть крупных, глобальных мировых компаний действует в рамках системе инжиниринга, обеспечивая маркетинговое освоение тех или иных технологий. Но собственно технологическое развитие, а особенно технологическое развитие вне ключевых глобальных маркетинговых векторов, не является их приоритетом. Исходя из этого выстраивается инвестиционная политика соответствующих компаний и политика подготовки кадров.

Космические проекты Илона Маска — классический пример технологического развития на базе «инжиниринговых» решений. Это — почти чистый инжиниринговый менеджмент, когда проект выстраивают из «кубиков» технологических решений, причем не всегда лучших с технологической точки зрения, а, скорее, соответствующих заданным финансовым параметрам. «Китайский путь» в развитии технологий — это помноженное на политическую волю и огромные материальные ресурсы развитие инжиниринговых моделей, дополненное маркетинговой мимикрией. Особенно это ощущается при экспансии китайских мобильных устройств на мировом рынке.

Является ли это допустимым вариантом развития инженерного образования? Да. Должно ли это быть главным направлением развития современного инженерного образования в России. Вряд ли, поскольку это обрекает нашу страну на резкое сокращение возможностей доступа к технологической ренте, которая останется важным компонентом глобальной экономики.

Допустимо ли называть людей, действующих в данной парадигме, «инженерами»? Едва ли. Скорее, их было бы приемлемо назвать «постинженерами», поскольку, с одной стороны, инженерные знания для них обязательны, но, с другой, — решение технологических задач не является сутью их деятельности. То есть современный пост-инженер будет способен собрать некий продукт из имеющегося набора «готовых» технологических компонентов. Хороший «постинженер» может при определенных условиях и четко сформулированной потребности создать лучший продукт на рынке. Но он никогда не сможет создать уникальную технологию, а иногда не сможет объяснить принцип действия того или иного компонента, использованного в его продукте.

Инжиниринг был своего рода суррогатом инженерных знаний эпохи постмодерна, требовавшей не столько инженеров, сколько постинженеров, а, вернее, инжиниринговых менеджеров. Но важно учитывать, что инжиниринг и как принцип организации практического применения технологий, и как источник формирования кадровых требований, был отражением вполне конкретного состояния мировой экономики: состояния относительно быстрой экономической и социальной глобализации, при котором ключевым фактором являлась именно технологическая рента.

И тут встает ключевой вопрос: кого же нам, России, на системном уровне нужно готовить с учетом перспективы и завтрашнего, и, особенно, послезавтрашнего дня?

Вопрос для России не в том, чтобы уметь складывать пазлы из кем-то придуманных сегментов. Эта фаза российским инженерным сообществом освоена или будет освоена в ближайшее время.

Индикатором освоения российской промышленностью продвинутой фазы инжиниринга стало появление процессоров «Эльбрус» и «Байкал», которые показали наличие у России возможности собрать уникальный и сравнительно качественный продукт из имеющихся технологий при наличии политического решения и без учета экономической составляющей вопроса.

Вопрос в том, чтобы иметь возможность разрабатывать уникальные «кубики». Пусть таких кубиков будет немного, но пусть они будут действительно уникальными. И нельзя сказать, что таких кубиков нет даже сейчас. Вопрос в том, что если Россия хочет усилить свой статус в мире промышленно развитых экономик, «кубиков» должно стать много больше.

Стратегическая цель развития не только развития инженерного образования в России, но и выработки системы социально эффективной востребованности инженерных знаний — в существенном увеличении числа уникальных базовых технологий, которые наша страна как поступательно, а не фрагментарно, развивающийся глобальный экономический субъект, сможет предложить на мировом рынке для использования в качестве компонентов продукта инжиниринговыми компаниями.

Иными словами — не важно, как будет называться телефон и где он будет собран (с высокой долей вероятности он будет собран в Китае), нам важно, чтобы внутри этого телефона использовалось достаточное количество уникальных или сложно тиражируемых технологий или компонентов, которые придуманы в России. Сегодняшний уровень достаточен для того, чтобы, как минимум, стать заметным игроком в этой системе.

Слово «придуманы» в данном случае, как ни странно, ключевое. Ибо базовой задачей инженера в будущем мире будет именно креатив — придумывание того, чего нет, и, возможно, того, что не может пока быть создано на данном технологическом уровне, но что даст возможность сыграть на опережение, прежде всего, с точки зрения присутствия на мировом рынке, но также и с точки зрения нахождения той или иной технологии или технологического решения на «древе развития технологий».

Конечно, ценными будут любые элементы, но те, которые находятся на критических участках «древа развития технологий», например, связанных с внедрением новых материалов, дают возможность получать контроль над развитием ветки в целом. Причем в данном случае неактуальными являются те «количественные» критерии самодостаточности и самоокупаемости, которые применяются в промышленности в целом.

Современная экономика и та ниша технологического развития, на которую Россия может претендовать, требует образовательной парадигмы, которая была радикально отвергнута в постсоветской системе образования: а именно, образовательной парадигмы «творец». Но парадигма «творец», причем даже на самых простых уровнях своей реализации, требует, прежде всего, целостности научно-технологического сознания. А с этим есть объективно очень большие проблемы. Но парадигма «творец» по своим качественным параметрам не сильно отличается от того, что мы вкладываем в понятие «креативщик». Разница лишь в сфере приложения креативных усилий. И это обстоятельство также требует осмысления, но уже самими «новыми инженерами».

Проблема в том, что мы пока не знаем, что такое «креативный инженер». Хотя ясно, что это должен быть «постчертежный» инженер, для которого ключевым фактором должен быть контекст. Но в целом понимание вопроса находится в зачаточном состоянии. И, соответственно, мы не знаем, как его готовить и можно ли вообще его целенаправленного готовить. Понятно, что такой персонаж будет до известной степени штучным персонажем, но насколько штучным?

Вопрос в том, что для подготовки такого рода кадров критическим является наличие долговременных научных школ по ключевым направлениям, которые, развиваясь в формате классической научной школы-секты, могут утрачивать связь с практической деятельностью. И в этом также важнейшее диалектическое противоречие, которое невозможно преодолеть в рамках только образовательной парадигмы.

Опасной становится практика создания «научно-технологических заповедников», причем как современного формата («инкубаторы»), так и советского (закрытые города). Формирование «единого понятийного технологического пространства» должно происходить внутри функционирующих промышленных систем, гарантирующих наличие естественной конкурентной среды. Единственными дополнительными обстоятельствами должны стать: существенно более низкий уровень неэкономических рисков, стимулирование внедрения, а также контроль над сохранением российского приоритета на разработанные технологии.

Принятая по умолчанию в качестве основы образовательного процесса триада «навыки-компетенции-знания» фактически расчленяет образовательное пространство в любой образовательной сфере, но нигде это расчленение не имеет столь четко выраженных негативных последствий, как в пространстве инженерных знаний. Ступенчатая система кадровых фильтров и переподготовки кадров должна восстановить целостность знания. Но такая система должна стать результатом общего стратегического понимания вектора технологического, а значит и экономического развития. И она не может быть решена только в «пространстве образования» и даже в пределах социальной сферы.

Но если мы начинаем говорить об инженерном образовании применительно к парадигме новой индустриализации и, соответственно, «неомодерна» как пространства модернизации, то оно является чем-то большим, нежели и «инженерное», и «образование».

Россия не может претендовать ни на то, чтобы быть «центром потребления» в будущем мире, даже если система глобализации и, прежде всего, социальной глобализации сохранится, ни центром производства. Вопрос заключается в том, чтобы присутствовать и в сфере потребления, и в сфере производства в достойном статусе, но быть одним из важнейших глобальных инженерных центров, причем как с точки классических инженерных решений, так и в сфере разработки новых уникальных технологий. И основа для этого должна закладываться именно сейчас.

Автор: Дмитрий Евстафьев, политолог, кандидат политических наук, профессор НИУ ВШЭ

Следите за нашими новостями в удобном формате
Перейти в Дзен

Предыдущая статьяСледующая статья