ENG
Перейти в Дзен
Мнение

«Разворот Трампа»: инвестиции против «свободной торговли»?

Дмитрий Евстафьев

Дмитрий Евстафьев

Профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна Высшей школы экономики

Решение президента США Дональда Трампа о выходе из Транс-Тихоокеанского партнерства (ТТП) и ожидаемое начало реструктуризации Североамериканской зоны свободной торговли, а также явные указания на готовность США пойти на пересмотр формата Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства застали многих врасплох. Ожидания резкого разворота реализовались слишком быстро, а главное — слишком легко. Инерция прошлых договоренностей и процессов для нового американского президента не имеет никакого значения, и пока он имеет карт-бланш на коренную перестройку системы экономических и политических отношений.

Фото: flickr

Если Дональд Трамп с такой демонстративной легкостью «снял с доски» такую стратегическую «наработку», как ТТП, то менее значимые договоренности, особенно неформализованные (составлявшие, например, основу отношений США с постсоветскими режимами), могут быть демонтированы почти мгновенно: Трамп продемонстрировал свою способность противостоять геоэкономической инерции, вернее, ее игнорировать. Трамп четко следовал принципу: «уже понесенные затраты не должны влиять на решение о закрытии проекта, если ясно, что проект тупиковый или невыгодный».

Смысл выхода США из ТТП не в том, чтобы нанести немедленный удар по интересам Китая. Более того, Китай и его немногочисленные экономические сателлиты временно получает большую свободу маневра. Смысл в том, чтобы начать перестройку структуры отношений не только в Азиатско-Тихоокеанский регион, но и по всему миру, апробировав модель в относительно понятном с точки зрения интересов регионе, где свобода маневра и союзников, и конкурентов относительно невелика. Этот подход — гораздо больше, чем просто «протекционизм», вряд ли возможный сейчас в полной мере.

Какие ключевые аспекты перспективной системы американоцентричных экономических отношений, или, если хотите, Pax Americana в трактовке Дональда Трампа, можно выделить?

  • Основа системы — не «свободная торговля», а инвестиции. Причем инвестиции, прежде всего, в развитие американской промышленности и обеспечивающей инфраструктуры. Эпоха, когда американское экономическое доминирование обеспечивалось «свободной торговлей» в условиях доминирования США в экспорте финансовых форматов (а не просто долларовой ликвидности), очевидно, заканчивается. Во всяком случае, Трамп пытается ее закончить, признав, что стратегия «свободной торговли», даже когда торговые отношения «размениваются» на важные для США политические «бонусы», становится проигрышной, и не только в плане упадка американской промышленности.

Логичным завершением такого подхода является признание того, что «инвестиции инвестициям рознь», то есть по своему экономическому значению инвестиции в основные фонды, а именно в создание и модернизацию новых производств и приток капитала на фондовый рынок и в сферу финансовых спекуляций далеко не равнозначным. Определенные признаки такого подхода заложены в «доктрине Трампа» о возвращении промышленности в пределы национальной территории США.

  • Сохранение в американоцентричной системе экономических отношений  ярко выраженного промышленного ядра. «Система Трампа» напоминает классическую схему «периферия-полупериферия» времен зрелого индустриального капитализма. Насколько эта схема окажется адекватной современному глобальному финансовому капитализму, покажет время. Если такая схема начнет обретать практически формы, это будет означать неафишируемое признание Трампом невозможности контроля над всем пространством глобальной экономики и потенциальное возникновение «экономической многополярности», даже с учетом сохраняющегося контроля США над ключевыми финансовыми потоками.
  • «Стратегия Трампа» основана если не на второстепенности технологической «ренты», на базе которой выстраивалась американоцентричная система мировой экономики, то на понимании ее недостаточности. Это очень важное обстоятельство: фактически признается невозможность монополярности в технологическом развитии даже в той весьма своеобразной интерпретации технологического развития (акцент на цифровые и информационные технологии), которую мы наблюдали в последние годы.

Одной из причин такого подхода может быть резкое усиление присутствия китайского капитала на рынке цифровых технологий, которое начинает расти не только количественно, но и качественно, хотя и не выходит пока за рамки маркетинговой при высоком уровне защищенности собственного цифрового пространства. В перспективе 5-7 лет китайцы, вероятно, готовы перейти от мимикрии технологических векторов к опережающей мимикрии форматов, благодаря чему начнет размываться американский монополизм во взимании «технологической ренты» в цифровых технологиях. С учетом структуры американской промышленности, это было бы крайне болезненно.

  • Двусторонние отношения и договоренности как основа всех геоэкономических процессов. Это не означает, что для США в дальнейшем многосторонняя дипломатия, в том числе и дипломатия экономическая, не будет иметь серьезного значения. Показательно, что Трамп, заняв пост президента США, начал корректировать свою риторику и даже признал право НАТО на существование. Но многосторонние форматы, превратившиеся для Вашингтона к концу правления Обамы в почти самоцельные, уже не будут иметь прежнего статуса. Предварительный вывод из данных факторов, кажется, лежит на поверхности: Трамп и та группа, которая стоит за ним, не считают инвестиционный потенциал современных США достаточным, чтобы обеспечивать неограниченное расширение режима свободной торговли и уж тем более обеспечивать долговременную устойчивость системы «инвестиции в обмен на геополитическую лояльность».

Речь не идет об отказе от инвестиционной версии финансового капитализма, которая была основой глобализации и составляла сердцевину экономической политики развитых капиталистических стран. Речь идет о существенном смещении акцентов в «инвестиционном капитализме».

Первой «ласточкой» возможности импорта рисков из финансового сектора Восточной Азии в развитые капиталистические страны было банкротство в 1995 году одного из старейших банков Великобритании Barings Bank в результате действий всего одного брокера — Ника Лисона. Безусловно, система контроля банковских трансакций с тех пор усовершенствовала «защиту от дурака», однако и объемы фиктивных трансакций, и оборот «пустых» дериватов с тех пор увеличились многократно, в том числе в последние годы. И это не говоря уже о возможностях целенаправленных манипуляций.

Обратим внимание на еще одно важное обстоятельство. Вероятно, экономическое взаимодействие с использованием финансовых дериватов начинает рассматриваться как не вполне безопасное. И именно поэтому Трамп начал с Восточной Азии, а не, например, с куда более социально раздражающей NAFTA. Именно Восточная Азия становилась в минувшие годы ключевым центром оборота номинированных в долларах финансовых дериватов. Очевидно, что в той экономической модели, которая прошла бы «точку возврата» в случае окончательной институционализации ТТП, риски, связанные с оборотом дериватов и обеспечения в той или иной форме дериватами торговых операций (хотя бы в форме получения под залог дериватов ликвидности) импортировались бы в США. Ибо «свобода торговли» — это, в том числе, свобода обращения финансовых инструментов и связанных с ними рисков, которые используются для обеспечения торгового оборота и инвестиционных процессов.

ТТП объективно создавала угрозу реэкспорта необеспеченных финансовых инструментов в финансовую систему США, причем реэкспорта вполне легального и относительно слабоконтролируемого. Важно в данном случае то обстоятельство, что значимые группы в элите США уже не столь уверены в своей способности контролировать ключевые форматы финансовых коммуникаций, в том числе используя многосторонние финансово-инвестиционные институты. С этим и связано стремление не углублять уже существующий уровень интеграции на финансовом рынке, в особенности применительно к региону, где по определению присутствуют большие объемы финансовых инструментов. В перспективе это может означать, в том числе, и частичную регионализацию финансового оборота.

Важным показателем реальности разворота американской стратегии именно в этом направлении станет не только перестройка NAFTA, но реинкарнация проекта внутренней североамериканской расчетной валюты «амеро». Этот проект, впервые анонсированный в 1999 году и основанный на формировании Североамериканского валютного союза, никогда не признавался на официальном уровне, хотя постоянно циркулировал в качестве возможного варианта организации финансовой системы в Северной Америке. Более того, в информационный оборот периодически вбрасывались и визуальные образы валюты, хотя изначально речь шла, скорее, об инструменте безналичного оборота. Важно то, что «амеро» как валюта, а Североамериканский валютный союз как эмиссионный центр, вполне вписываются в высказывавшиеся Дональдом Трампом в ходе предвыборной кампании планы ограничения самостоятельности Федеральной резервной системы.

Это — первый шаг к локализации (т.е. к идентификации пределов) инвестиционных пространств, тогда как господствующим подходом последних 30 лет была глобализация инвестиций, превращение всех свободных финансов в различные «инвестиционные продукты» или их суррогаты и снятие ограничений с движения капитала.

В то же время считавшаяся ранее ключевой дилемма корпоратизация против опоры на институты государства в развитии мировой политики и экономики пока действиями Трампа не разрешена. С одной стороны, Трамп оставил пока большую «зону неопределенности», но с другой стороны, он явно не считает значимой разницу между интересами государства и бизнеса. Но очевидно то, что Трамп выступает не против глобализации как таковой, а против такого ее варианта, когда размывается формообразующая суть Америки и ставка делается исключительно на надгосударственные, вернее, трансгосударственные корпоративные субъекты. Постгосударственный инвестиционный капитализм для Трампа неприемлем даже с учетом его прошлого в бизнесе и носит некоторый «идеологический» оттенок.

«Модель Трампа», вероятно, по своей методологии напоминает стратегию «позднего» Обамы: реализация американского лидерства через управляемый хаос. Только для Барака Обамы приоритетом был хаос геополитический, а для Трампа — экономический. Но цель этого хаоса — одна и та же: обеспечить приток финансов в американскую экономику. У предыдущей администрации в США должны были «притекать» «инвестиции» в государственные ценные бумаги (эффективность использования этих средств — большой вопрос; США при Обаме действительно превратились в финансовую «черную дыру») и расходоваться на поддержание социальной стабильности.  В «модели Трампа» ставка делается (во всяком случае пока) на приток прямых инвестиций в основные фонды, которые должны обновить американскую промышленность. И это потребует от США нового качества системы государственного управления, прежде всего, способности системы к среднесрочному целеполаганию.

Целенаправленная дестабилизация новым руководством США структур, обеспечивающих «свободную торговлю», является попыткой переложения принципов «арабской весны» на мировую экономику. Встает вопрос: насколько США будут способны управлять процессами хаотизации мировой экономики, учитывая, что они не смогли управлять процессами «арабской весны»? И насколько этими процессами в принципе можно управлять без активного использования военной силы?

Подобное обстоятельство должно стать ключевым и для России и ее элиты: в США будет предприниматься попытка перейти от краткосрочного тактического маневрирования к среднесрочной субстратегии, в рамках которой возможны не только политические уступки (которые сейчас обозначает Трамп), но и возможности экономического взаимодействия. К предметному диалогу по этим вопросам надо быть готовыми. Ведь даже с учетом специфики ситуации, США будут продолжать оставаться «законодателем мод» в глобальной экономике. И те модели экономического взаимодействия и управления инвестициями, которые обкатываются сейчас в США, вероятно, будут в той или иной степени воспроизведены и другими крупными игроками в глобальных экономических процессах — например, Китаем. Хотя пока Поднебесная по инерции продолжает действовать в формате «свободной торговли».

Если, однако, такой разворот произойдет, это станет прологом к формированию совершенно нового экономического и инвестиционного пространства в глобальном масштабе. Но, возможно, с региональными и локальными «лицами».


Автор: Дмитрий Евстафьев, политолог, кандидат политических наук, профессор НИУ ВШЭ

Следите за нашими новостями в удобном формате
Перейти в Дзен

Предыдущая статьяСледующая статья