ENG
В Иране звучат взрывы, уничтожено несколько объектов, связанных с его ракетной и ядерной программами. Кто это делает?
Только США и Израиль могли осуществить такое глубокое, разрушительное и высокотехнологичное нападение на Иран. Но США не станут этого делать сегодня, когда Дональд Трамп дал установку на деэскалацию конфликтов в мире (от Ливии до КНДР) перед выборами в Америке. Ему не нужны конфликты, способные ухудшить его имидж в глазах избирателей. США пытаются сейчас заморозить все конфликты — от связанных с КНДР до Ливии. Добавлю, что Трамп в принципе старается избежать прямого военного столкновения с Ираном, о чем упоминает в своей книге бывший советник президента по нацбезопасности Джон Болтон, и крайне опасается такого столкновения. В то же время Трамп, если верить Болтону, дал Израилю зеленый свет на уничтожение иранской ядерной ракетной программы. Скорее всего, Израиль задействовал наряду с кибератаками самолеты-невидимки F-35. О причастности Израиля к этой атаке сообщает в «Нью-Йорк Таймс» высокопоставленный израильский разведчик, пожелавший остаться анонимным.
Чем ответит Иран?
Мощный иранский ответ Америке неминуемо вызовет разрушительную реакцию Трампа. Несмотря на отвращение к войне, Трамп не сможет не отреагировать в подобном случае. Такая реакция теоретически способна на время укрепить его авторитет в США, как это было после убийства Кассема Сулеймани. Иран не хочет этого. Он сделал ставку на поражение Трампа (Демпартия обещает снять санкции с Ирана и вернуться к ядерной сделке 2015 года) и вряд ли пойдет по пути войны с Америкой. Иран беспокоит противника ракетными атаками на американские базы и посольство в Ираке (их осуществляют союзные иранцам шиитские ополчения), используя свои прокси и демонстрируя всему миру, включая избирателей США, слабость и нерешительность Трампа, не рискующего вступить в войну.
Это скорее может сработать на подрыв авторитета президента США, чем лобовое столкновение с ним. Иранцы вообще избегают лобовых атак. Обычно они делают ставку на постепенное изматывание противника — психологическое и военное, на подрыв его авторитета. Именно так они оперировали против израильской армии в Ливане, используя партизан «Хезболлы», и постоянными изнуряющими точечными атаками заставили Израиль уйти из Ливана. Такова фирменная иранская тактика.
Может ли Иран ответить Израилю?
Иран давно готовился к асимметричному ответу. 100 тысяч ракет ливанского шиитского ополчения «Хезболла», нацеленных на Израиль, способны месяцами держать сионистское государство под ракетным дождем; при попытке войти в Ливан Израиль понесет крупные потери, как было в 2006 г., от сил шиитской герильи «Хезболлы». Мощь последней выросла с тех пор, по оценке некоторых экспертов, в 17 раз. Иран также располагает высокоточными крылатыми ракетами, способными уничтожить важнейшие объекты израильский инфраструктуры. Иранский удар по гигантскому нефтеперерабатывающему заводу Саудовской Аравии (главного союзника США в регионе) в сентябре 2019 г. был сокрушительным: рой из 18 дронов и крылатых ракет, запущенный с территории Ирана, разрушил крупнейший саудовский НПЗ. Таков был ответ на санкции США.
Но если подобным образом поступить с Израилем, это уже означает не нанесение точечных ударов, а полномасштабную войну, потому что тогда будет эскалация конфликта. Израиль ответит на любой обстрел с территории Ливана или Сирии массированными атаками на эти государства и, вероятно, на сам Иран. Иранский режим неустойчив, вряд ли готов к большой войне. Если его силовики будут на какое-то время парализованы ударами, это может вызвать народное восстание, подобное тому, которое случилось в Иране в ноябре 2019 года. Кроме того, Израиль не скрывает, что в этом случае намерен нанести удар по самым уязвимым местам — иранскому острову Харк, где расположены иранские нефтяные терминалы, и порту Бендер-Аббас, через которые осуществляется большинство экспортно-импортных обменов Ирана. Это могло бы привести к опасным последствиям для иранской экономики — достаточно сказать, что Иран не имеет продовольственной самодостаточности и вынужден ввозить значительную часть продуктов из-за границы.
Проблема в том, что ситуация вынуждает Иран к каким-то формам ответа. Игнорировать удары Иран не может. Это подрывает остатки легитимности режима. Иными словами, Иран и Израиль могут случайно или намеренно перейти красную черту, за которой начнется полномасштабная война.
В каком состоянии находится сейчас экономика Ирана? Насколько повлияли на нее американские санкции и коронавирус?
Экономика Ирана разрушается. В своем апрельском докладе Международный валютный фонд объявил о снижении ВВП Ирана в 2019 году на 7,6%, прогнозируя, что он сократится еще на 6% в 2020 году. По данным Центрального банка Ирана, уровень инфляции в последнем иранском календарном году (март 2019-го — март 2020-го) составил 41,2%, что является вторым по величине показателем за последние 30 лет. В иранской экономике — идеальный шторм, вызванный рядом факторов: неэффективными убыточными госпредприятиями, санкциями, падением цен на нефть и коронавирусом.
Иран до введения санкций экспортировал около 2,6 миллиона баррелей нефти в день, сейчас — около 70 тыс. Это при том, что иранские социальные программы на 30–40% оплачивались из нефтяных денег. США ударили санкциями не только по нефтянке, но по ряду других секторов, включая мощную иранскую металлургическую промышленность, аграрный сектор и все предприятия, принадлежащие Корпусу Стражей Исламской Революции (параллельной, «второй» иранской армии) — а это около трети промышленных объектов.
Что касается безработицы, до пандемии коронавируса в Иране насчитывалось 3,3 миллиона безработных. В недавнем докладе Исследовательского центра иранского парламента подсчитано, что в результате пандемии еще 2,8–6,4 миллиона человек потеряют работу. Не будем при этом забывать, что, согласно определению Министерства труда Ирана, человек считается трудоустроенным, если он работает «один час в неделю». И не будем также забывать, что (по мнению социологов) при молодежной безработице 25–30% и выше социально-политическая ситуация в стране становится нестабильной. Молодежная безработица в Иране может достигнуть в ближайшем будущем 40%.
А знаменитые иранские баниады — системы социальной помощи, охватывающие все население, — сегодня лишены достаточного финансирования из-за потери нефтяных денег. Правительство потихоньку печатает деньги, чтобы финансировать рабочие места и помогать бедным, но это ведет к росту инфляции. Она больнее всего бьет как раз по карманам бедноты, которой не на что покупать качественные продукты питания.
В Иране, согласно имеющимся оценкам аналитиков, возможны бунты и даже революция против режима. В ходе бунтов 2018–2019 годов наблюдалось многое: от перекрытия трасс и нападения толп на правительственные здания и банки до забастовок и создания органов самоуправления — рабочих Советов на некоторых предприятиях. Все что касается ноябрьских общенациональных протестов Ирана 2019 года, которые распространились на 189 городов, вообще является беспрецедентным. От десятков учреждений сил безопасности и сотен офисов банков, сожженных протестующими всего за 5 дней, до жестокой реакции режима. Более 1000 безоружных демонстрантов, многие из которых были случайными прохожими, включая по меньшей мере 19 детей, были застрелены на улицах. По меньшей мере 4000 человек были ранены, а 12 000 задержаны, причем некоторые из них получили ранения. Имеются также сообщения о росте числа случаев смерти под пытками в тюрьмах. Протесты стали продолжением событий 2018 года, так как большинство участников, вероятно, были беднейшими иранцами.
Следующая волна бунтов может, согласно оценке иранской внесистемной оппозиции, стать намного более страшной во всех смыслах.
Может ли Иран договориться с США об отмене санкций в обмен на уступки?
Пока у власти администрация Трампа, это вряд ли возможно. В 2015 году президент Барак Обама заключил с Ираном ядерную сделку, предусматривавшую снятие с Ирана экономических санкций в обмен на его отказ от программы ядерных вооружений. Условия выполнялись обеими сторонами. Но в 2018 году президент Дональд Трамп вывел США из ядерной сделки в одностороннем порядке. США теперь требуют от Ирана уже не только свертывания программы ядерных вооружений, но отказа от ракетной программы и от финансирования и поддержки шиитских проиранских ополчений — ливанской «Хезболлы», иракских Сил народной мобилизации, сирийских Местных сил обороны, йеменских хуситов. Эти вооруженные милиции общей численностью около 200 тыс. человек являются основой региональной военной и политической мощи Ирана. Производство ракетного оружия, включая высокоточные крылатые ракеты — также часть стратегии: Иран вооружает ими ополченцев. Выполнение американских условий грозит ликвидацией всей военно-политической стратегии Ирана, в которую вложены миллиарды долларов.
Но главное в том, что иранский режим считает бессмысленным идти на дальнейшие уступки США: в 2015 году он подписал с Вашингтоном ядерную сделку, выполнил условия сделки, но президент Трамп в одностороннем порядке вывел из нее Америку в 2018 году, обрушив на Иран самые тяжелые экономические санкции за всю историю американо-иранских отношений. Наконец, согласно опубликованной бывшими американскими дипломатами (Джон Болтон, Бретт Макгерк) информации, администрация США ставит целью смену режима в Иране, поэтому она не откажется от санкций — кампании «максимального давления», чтобы Иран ни делал.
Хотя в Иране сохраняются надежды на смену режима в США и возвращение к ядерной сделке, иранский режим вынужден искать другие решения. В частности, стратегический союз с Китаем. В настоящее время Иран подвергается двойному удару — экономическому со стороны США и военному со стороны Израиля. Все вместе заставляет его обратиться за помощью к КНР. Кроме того, иранцы возобновили программу обогащения урана (выше уровня, допустимого ядерной сделкой). Это со временем может привести к созданию Ираном ядерного оружия. Данное обстоятельство вызвало острую реакцию Израиля и его атаки на ядерные и ракетные объекты Ирана. Впрочем, президент США Дональд Трамп непредсказуем. Ходят слухи, что он может перед выборами подписать с Ираном некую сделку. Но пока это только слухи.
Что представляет собой ирано-китайский пакт?
Недавно появились сообщения в иранской и международной прессе о проекте Соглашения об экономическом и оборонном сотрудничестве, которое Иран заключил с Китаем. Соглашение позволит Китаю покупать иранскую нефть по сниженным ставкам в течение 25 лет и строить инфраструктурные проекты в Иране. Китайцы также проведут совместные учения с иранскими военными, разработают оружие и поделятся разведданными с Тегераном.
Пакт впервые обсуждался во время визита председателя КНР Си Цзиньпина в Иран в 2016 году, но пока он не одобрен иранским парламентом. Впрочем, парламент с большой вероятностью поступит так, как велит духовный лидер (рахбар) и подлинный правитель Ирана, обладающий почти абсолютной властью — аятолла Али Хаменеи, ведь Иран является мусульманской шиитской теократией во главе с ним при наличии слабых парламентских и правительственных институтов. Даже президент Ирана (в настоящее время Хасан Роухани) — нечто вроде слабого премьер-министра при мощном авторитарном правителе: он тоже вряд ли сможет сопротивляться, если окончательное решение будет принято последним.
Иран, доведенный до отчаяния, готов заключить пакт с КНР, согласно которому Китай вложит в Иран $400 млрд, спасет экономику страны, введет туда минимум 5 тыс. своих военных, получит контроль над иранскими коммуникациями и ключевыми объектами промышленности и инфраструктуры, а также над островом Киш в заливе. То есть Иран может превратиться не просто в часть «Пояса и пути» — гигантского инфраструктурного проекта Китая, охватывающего всю Евразию, но фактически в китайский протекторат.
Если пакт будет заключен, он даст Пекину важный плацдарм в регионе в соответствии с китайской инициативой «Пояс и путь» — глобальной стратегией строительства портов и крупных инфраструктурных проектов. Кроме того, Индия — стратегический противник Китая, а также страны Восточной Азии — как сама КНР, так и Япония, и Южная Корея, зависят от поставок нефти из Персидского залива. Вот почему Пекину может быть важен контроль над Персидским заливом или, во всяком случае, шаги в указанном направлении.
В Иране многие считают, что другого способа спасти режим Исламской республики сегодня попросту не существует. Лучше стать подобием китайского протектората, чем потерять все. Ведь китайцы могут не только спасти экономику, но и, разместив свои силы в Иране, тем самым затруднить или сделать невозможными израильские или американские удары по стране.
Значит, все уже решено?
Нет. Проект вызывает множество вопросов. Во-первых — и это самое главное — в последние годы КНР, наоборот, активно выводила свои капиталы из Ирана, сокращала торговлю с ним, в том числе торговлю нефтью, опасаясь подставить свои компании под новые американские санкции. Китаю и так хватает проблем с американскими тарифами.
Может быть, Си Цзиньпин, руководитель КНР, изменит свою политику. Теоретически такое возможно, поскольку конфронтация США и КНР усиливается, обе стороны делают все более жесткие шаги. Но для КНР это сопряжено с огромными экономическими рисками. Так что реалистичен ли данный проект или речь идет скорее о некой декларации намерений (и, одновременно, о способе оказания психологического давления на США), еще только предстоит узнать.
Во-вторых, ровно по тем же причинам, которые верны для КНР, контроль над заливом важен США в свете их соперничества с КНР, даже несмотря на резкое падение значения Ближнего Востока в целом для американцев. Это ведет к обострению американо-китайского соперничества. Готов ли к этому Китай и не повлечет ли это новые угрозы для Ирана, в том числе военные?
Наконец, в-третьих, пакт нарушает принцип равноудаленности Ирана от сверхдержав, который установлен после революции 1979 г. Когда иранский шах проводил проамериканский курс, это вызвало в Иране гнев и взрыв не только религиозного, но национального патриотизма. С момента исламской революции 1979-го самостоятельность и независимость от западных и восточных держав служили основным принципом дипломатии Исламской Республики Иран, выраженным в выложенной плиткой надписи «Нет Востоку, нет Западу!» у входа в Министерство иностранных дел в центре Тегерана. Это сейчас превратилось в контраргумент против иранско-китайской сделки. С ее осуждением выступил, например, бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинижад. Даже если все политики подчинятся решению верховного лидера, оно может сильно не понравиться обществу — и в свою очередь способствовать дестабилизации режима.
