ENGКрупнейшие госкорпорации России стараются наладить работу с открытыми инновациями, создавая собственные акселераторы и венчурные фонды. О том, как это происходит в «Росатоме», мы беседуем со Станиславом Кречетовым, генеральным директором отраслевого акселератора госкорпорации «Росатом» (АО «ТВЭЛ-КЦ»).
— Станислав, расскажите прежде всего об истории акселератора: с чего он начался, для чего вообще был создан?
— Акселератор мы запустили на базе Топливной компании «ТВЭЛ» в 2018 году для решения задачи диверсификации бизнеса, то есть чтобы создавать или находить новые продукты, развивать лучшие инновационные проекты, выявлять наиболее перспективные технологии для приоритетного инвестирования. Сейчас в «Росатоме» уже больше 60 направлений по новым продуктам разной степени зрелости.
— Речь идет о продуктах, связанных с атомной промышленностью?
— Как раз не связанных. Это так называемое второе ядро бизнеса госкорпорации «Росатом»: аддитивные технологии, химия, металлургия, новые материалы, приборная продукция и пр. Здесь без привлечения сторонних ресурсов справиться сложно. Мы изучали опыт наших коллег из IT, опыт наших зарубежных коллег. Например, к нам приезжали из GE, Schneider, мы сами ездили к партнерам. В результате мы поняли: если хотим работать с инновациями, нам надо создать соответствующие инструменты. И в качестве одного из инструментов мы решили создать акселератор, целью которого будет быстрая проверка и вывод продуктов на рынки. Хотели научиться делать и то и другое быстро.
— Какие именно проекты вы ищете?
— Во-первых, проекты, в которых есть какая-то технологическая инновация. Во-вторых, те проекты, авторы которых хотят построить совместно с нами новый бизнес. То есть не просто продать нам какое-то решение, какой-то кусочек технологии, а именно строить бизнес. Вообще, определяющие моменты — инновационность, команда и рыночные перспективы. И это все еще должно быть сопряжено со стратегическими целями госкорпорации «Росатом».
— Вы сказали, строить с вами бизнес. Таким образом, речь идет об интеграции нового стартапа и каких-то бизнесов «Росатома». Как происходит интеграция?
— По абсолютно разным схемам. Мы каждый раз договариваемся с заявителями о принципах интеграции. Бывает интеграция в формате совместного предприятия. Бывает, мы покупаем технологию и выплачиваем роялти разработчикам. Бывает, команда приходит к нам в компанию и развивает свое бизнес-направление как часть «Росатома». Для определения схемы интеграции у нас есть этап бизнес-моделирования. В рамках него мы как раз рассматриваем все возможные варианты, как нам правильнее работать, и уже после договариваемся, работаем ли вместе.
— Традиционный вопрос: что акселератор может дать проекту?
— У нас есть стандартный оффер. Мы начинаем финансировать команду разработчиков с начального этапа, а именно: платим заработную плату на первых шагах, финансируем создание прототипов. Но чаще к нам приходят даже не за этим, а за именем. Мы готовы в какой-то степени делиться брендом, помогать нашим стартапам проходить разные «круги» в переговорах с клиентами. И, конечно, у нас большой пул экспертов и партнеров в тех областях, которыми мы занимаемся: этой экспертизой мы тоже готовы делиться.
— Привлекаемые эксперты — сотрудники «Росатома»?
— Мы привлекаем и внутренних, и внешних специалистов. Например, у нас есть эксперты «Сколково», стараемся вовлекать бизнесовых и технических консультантов. Но происходящее с проектом дальше не зависит на 100% от того, что сказал эксперт, какую оценку поставил. Мы больше используем их как риск-менеджеров. Для нас это в большей степени люди, которые могут подсказать команде проекта, где основной риск. И для нас центральными экспертами всегда выступают клиенты этого продукта.
— Раз уж вы упомянули «Сколково», расскажите, пожалуйста, о вашем совместном с ними проекте.
— У нас с ними давнее партнерство. Мы делаем совместные акселерационные программы, в которых мы как акселератор «Росатома» выступаем именно акселерационной площадкой, а они — площадкой скаутинга и экспертизы. Новые программы запускаются обычно раз в год, иногда два раза в год. Аналогичные проекты мы ведем с другими партнерами, например «Бизнес-ангелами Урала», проводим совместные мероприятия с региональными корпорациями развития. Периодически разные партнеры подключаются к нашим мероприятиям, в зависимости от мероприятий меняется фокус партнеров.
— Ваши программы предусматривают предоставление проекту инвестиций?
— Да, возможно финансирование на этапе цифрового моделирования либо прототипирования.
— На какие суммы может претендовать проект?
— Это очень скользкий вопрос. Я перестал на него отвечать по простой причине: когда мы называли сумму 3 миллиона рублей, приходили заявители и говорили, что нам надо ровно 3 миллиона рублей, ни копейкой меньше. Когда мы начали называть сумму 8 миллионов рублей, опять все заявители начали приходить и говорить: «Вы прямо угадали, нам надо 8 миллионов рублей». С этим стало очень сложно бороться. На самом деле все зависит от того, насколько перспективна сама идея. То есть мы здесь больше смотрим на финансово-экономический результат, который можем получить, а не на объем инвестиций, который требуется.
Понятно, у нас начальные этапы серьезно ограничены, надо уметь за небольшое финансирование показать максимум результата. Но для этапа масштабирования у нас верхней планки фактически нет. Нужно, чтобы проект был экономически эффективным, а самое главное — доходная часть была подтверждена со стороны клиента.
— Не могли бы вы рассказать о нескольких интересных проектах, которые прошли через вас?
— Есть внутренние проекты, которые начались с того, что ребята просто имели одну-единственную идею в голове и патент на полезную модель. Именно такие ребята пришли к нам с идеей создания стоматологических имплантов, а сейчас они уже находятся на этапе клинических испытаний.
Есть внешний проект по созданию определенных передаточных механизмов для робототехники. Он пришел со стандартным и довольно плохим предложением, что мы будем дороже китайцев, но лучше немцев. Никому, казалось, такой продукт не нужен; они переформатировались в пластиковые устройства, то есть превратили свои изделия из железных в пластиковые, тем самым став дешевле, чем китайцы. Сейчас они получили грант от фонда «Сколково» и создают прототип. Хотя это только начальная стадия, тем не менее, мы считаем, это успех.
Еще есть ребята, у которых был продукт, готовый на 80%, его осталось только чуть-чуть подправить под требование клиента. Они за 4 месяца работы в акселераторе выяснили требования зарубежных клиентов и законтрактовались больше чем на 2 миллиона евро. Мы считаем, это тоже очень успешный опыт: с нуля прийти к 2 миллионам!
Кроме того, есть сложный проект на стыке нескольких высокотехнологичных областей, что-то между машиностроением и химией. Ребята были 9 месяцев в акселерационной программе и в рамках акселератора, используя цифровое моделирование, смогли усовершенствовать свой продукт. С помощью цифрового моделирования они сделали больше 100 различных экспериментов, что и позволило им превзойти мировые аналоги. Сейчас с выручки где-то в районе 25–30 миллионов рублей они дошли до 350 миллионов рублей, то есть выросли в 10 раз за 9 месяцев.
— «Росатом» получает выгоду от этих историй успеха?
— Конечно, в зависимости от того, как мы с коллегами договорились. Часть сразу пришла работать в «Росатом», развивать бизнес-направления. С другими мы подписали договор о НИОКР, чтобы в дальнейшем наладить производство тех самых передаточных механизмов на наших мощностях. Как я говорил, мы работаем по-разному, потому и бенефиты у нас тоже от разных проектов разные. Где-то мы загружаем свои производства, где-то создаем совместные новые бизнесы.
— Вы сейчас рассказали об очень разных областях бизнеса, разных областях технологий, можно ли выделить какие-то отрасли, которые для вас приоритетны?
— Как я уже сказал: у нас порядка 60 направлений, в которых мы работаем. Нас интересуют области, где, с одной стороны, появляется немалое количество инноваций, а с другой стороны, нет перегретых ожиданий. Возьмем ту же IT-отрасль. У нас действует цифровой трек — там очень перегретые ожидания у стартапов, поэтому с ними очень сложно работать. Если же взять тех же металлургов, машиностроителей, приборостроителей — там более понятные истории, нам с ними работать нравится больше. Так как на наших предприятиях немало химии, у нас есть еще фокус на химии. Или рассмотрим те же аддитивные технологии. Мы сейчас именно та компания, которая в России серьезно занимается этим направлением: у нас есть и собственные разработки, и принтеры, и порошки.
— Что означает недавно появившееся понятие «экосистема “Росатома”»?
— Мы сейчас достраиваем единую комплексную систему по работе с инновациями в госкорпорации. Соответственно, это реализация всего, связанного с работой с инновационными предприятиями, идеями, стартапами и так далее.
Беседовал Константин Фрумкин
