ENG
Недавно глава Службы военной разведки (СВР) Сергей Нарышкин заявил об открытой конфронтации Великобритании с Россией. В интервью ВВС он сказал, что Лондон действует в рамках «евроатлантической солидарности» вместо развития диалога. Но зачем Англии диалог, когда Россия не готова предпринять все необходимое для «исправления» своей экономики?
После распада Советского Союза либеральные журналисты и профессора в России сделали немало для создания в обществе идеализированного образа Англии. Общество узнало, что самый справедливый суд в мире — не советский, а лондонский, в Англии лучшие политические традиции и «конституция», там наилучший «в Европе» деловой климат (замешанный на исключительной честности английских джентльменов и леди). Новые русские с упоением говорили: в Британии лучшая мужская мода и самый правильный этикет. А какое восхищение вызвали английские школы! А дорогие дома?
В 1990-е годы начался приток российских средств в Англию. Это были хищно извлекаемые из советской промышленности капиталы, выручка от проданного на западе сырья, металлического лома и иных товаров. Хаос в России был очень выгодным для британской экономики. Выгодной оказалась и стабилизация русского капитализма в «нулевые годы», когда вывод богатств продолжался.
Лондон принял огромные капиталы из России и стал ласково именоваться в кругу отечественных фанатов Лондонградом. Богатые русские переселенцы не переставали восхищаться всем английским, даже пожив на месте. А один из них, бизнесмен Евгений Лебедев, был в 2020 году включен в олигархическую верхушку Соединенного королевства — стал пожизненным пэром и отныне будет именоваться бароном Хэмптонским и Сибирским. Российская пресса бурно обсуждала смысл второй части титула. Щедрость британской короны в отношении Лебедева, естественно, была обеспечена не его дарованиями или рыцарским нравом. Она обеспечена деньгами и является своего рода сигналом богатым россиянам или бывшим россиянам, влюбленным в Англию.
Все возможно и вы ничем не рискуете на нашей стороне, таков этот сигнал. Но британский план в отношении России состоит вовсе не в удовлетворении тех, кого называют олигархами или нуворишами. Риск для капиталов в Британии есть. Во-первых, он связан с проблемами самой экономики острова, так как она стала слишком финансолизированной и утратила многое из своих прежних индустриальных основ. Все это — плоды неолиберальных реформ времен Маргарет Тэтчер и её политических наследников. Был у британской экономики период пьянящего успеха, но теперь много сложностей. Во-вторых, капиталы можно потерять не только из-за проблем английской модели, но и по воле её хозяев: местной финансовой элиты и подвластной ей бюрократии.
Но британские правящие круги более всего интересуются не отъемом богатств, уже переброшенных в их страну, а политическим взломом российского рынка.
В Лондоне хотели бы, чтобы в России произошли большие перемены. Когда там говорят о русской бюрократии, то имеют в виду, что она слишком поднялась над иностранным (не британским ли также?) большим бизнесом и задела политику, вместо того чтобы выполнять указания, лучше всего международных или внешних структур. По сути, проблемой является следующее: Москва предстает в современном мире самостоятельным центром принятия решений, она имеет собственную внешнюю и внутреннюю политику, стремится к развитию своих — независимых от Запада — экономических структур и проектов. Потому, если бы в России англичане могли иметь подвластную администрацию, они все без промедления в ней «исправили» бы, «улучшили» бы к своей выгоде.
Не было такого Петербургского международного экономического форума, где бы британские или американские экономисты не указывали: дерегулирование — вот что правильно для российской экономики. Российские чиновники всегда деликатно возражали: дебюрократизация процессов для экономики хороша, а отказ от всякого регулирования на благо не пойдет. Однако их западные коллеги не оговаривались и не отказывались от сказанного. Была б их воля, они бы разрушили всякое самостоятельное внутреннее регулирование в экономике России. Оставили бы собственное, внешнее. Оно бы не считалось у них бюрократическим — вообще не подлежало бы обсуждению.
Идеальная Россия, перекроенная по британским интересам, не должна иметь политики импортозамещения. Не нужно развитие собственных технологий. Как США мечтают вернуть Китай в начало 1990-х годов, так Англия грезит о том же в отношении России. Почему это для них столь естественно? Они более всего хотят вернуться в состояния своего успеха как финансового центра и ощутить себя воротами в евразийский рынок. При этом Лондон хотел бы видеть в России разрушение государственного сектора и переход контролируемых правительством пакетов акций в руки британских игроков. Там не забыли о ТНК-ВР, перешедшей под контроль «Роснефти». Там хотели бы видеть ровно обратный процесс по всем отраслям экономики.
Если влюбленные в Англию российские бизнесмены помогут во всем этом, они, может быть, будут слегка вознаграждены. Однако им стоит приготовиться к тому, что российские предприятия не будут играть роль международных монополий иначе как под контролем британских и американских акционеров. Это касается и бизнеса в России, который они из Лондона считают своим. По сути же, российский капитализм должен будет стать периферийным как для Англии, так и в рамках глобальной системы принятия решений, накопления капитала, торговли и производства. Все красивости рассуждений о британской «конституции», судебной системе и многом ином — не для него.
Британские элиты хотят решить собственные проблемы. Они не хотят решать проблемы российского развития или евразийского взаимопонимания. В их логике нет ничего страшного если, как бывает всегда в таких случаях, «на пути к демократии» Россия глубже, чем в 1990-е годы, потонет в социальном и экономическом расстройстве. Для Лондона все это — не проблема, если именно в нем будут приниматься ключевые решения по российскому рынку и в него будут вливаться ресурсы из региона. Российской науке придется пережить новое сокращение, инженерным структурам — ликвидацию, всякому сложному производству — закрытие, как уже было в «лихие девяностые».
Вот такой должна стать экономика России для блага Англии. Иного способа успокоить Лондон нет. Есть только способ его не успокаивать вообще.
