ENG
Меры по борьбе с коронавирусом я впервые увидела своими глазами 26 февраля в аэропорту Шереметьево. К этому моменту стало понятно, что штамм мутировал в очень опасную для жизни форму, в невероятно контагиозную. Погибло большое количество людей, наступила новая фаза эпидемии.
Пассажиры ожидали багаж в зале, а следующим рейсом прилетал самолет из Китая. Только после зоны паспортного контроля за столом, как жюри, сидели три дамы в масках. Не знаю, как они собирались выявлять зараженных людей, — оценивать наличие симптомов визуально или мерить температуру? Как врачу мне стало жутко, происходящее выглядело фарсом. Даже если сейчас нет никаких симптомов, это не значит, что они не проявятся завтра, послезавтра или через неделю!
Промежуточные итоги пандемии требуют объяснения, интерпретации уже сейчас. Почему так велико различие между количеством умерших и заразившихся в разных странах? Почему власти не готовы к введению быстрых карантинных мер? Что должен собой представлять карантин в современном мире?
Из-за жадности мы оказываемся под очень большим ударом! К нам продолжали летать самолёты с китайцами. Китайцы хотели посмотреть достопримечательности, устроить шопинг в ЦУМе… И мы не готовы были от них отказываться.
Жизнь раз за разом предоставляет нам уроки, а люди не учатся на своих ошибках. Подобные эпидемии уже случались в истории. Не буду рассказывать о чуме. Но сто лет назад «испанка» выкосила около 100 миллионов человек — умер каждый двадцатый житель Земли. Эпидемия, начавшаяся в конце Первой мировой войны, очень быстро обошла по количеству жертв этот конфликт, на тот момент крупнейший за всё время существования человечества.
Люди играют в богов и не понимают, насколько мы уязвимы на этой планете. Отсутствие мер по борьбе с вирусом в Кении и Уганде, других бедных странах, к сожалению, ожидаемо. Казалось бы, в любой относительно развитой стане мира должно быть понимание, что такое опасный вирус? Руководители, принимающие решения, продолжают ощущать собственную грандиозность, внимание их направлено на совершенно другие задачи. Карантинные зоны для купирования очагов эпидемии до сих пор не созданы.
Вирус распространился уже по всей планете. В пригороде Нью-Йорка задействовали солдат национальной гвардии США. При этом ни о каком оцеплении зоны карантина речи не идет. В штате Нью-Йорк объявили не пойми что, но не карантин. В Италии власти на всех этапах демонстрировали полную бесхребетность и деструктивность. В Москве спасение утопающих, как всегда, остается делом рук самих утопающих, а самолеты с потенциальной опасностью продолжают прилетать. Первые разумные шаги по помещению в зону карантина всех прибывших пытается делать Израиль, но его примеру пока следуют очень немногие страны…
В США заявляют, что вакцина появится не раньше, чем через год. Искусственного вентилирования легких на всех не хватит… Что же советуют простым гражданам? Надевать маски и протирать руки антисептическим средством. Эффективность ношения маски для незаболевшего, который пытается себя профилактировать, — штука спорная. Кроме того, несколько раз в минуту мы бессознательно можем коснуться своего лица — волос попал на висок, зачесался нос… Дезинфекция рук — тоже не панацея. Мы можем коснуться зараженной поверхности плечом или другой частью тела. К нашему чемодану на ленте транспортера может случайно прикоснуться инфицированный человек… Остается лишь уповать, что предыдущий образ жизни позволил нам сохранить достаточно высокий иммунитет.
Взрослость — это способность не игнорировать те вещи, которые неприятны и опасны, способность объемно видеть, что происходит в реальности. Взрослость — это умение принимать четкие, быстрые и эффективные решения. Но многие лидеры стран такой взрослостью не обладают, ведут себя стереотипно. У меня как у психиатра возникает вопрос — что движет людьми, которые не делают очевидных вещей? Жалко потратить деньги на организацию карантина, помощь заболевшим, кордоны? Или ими движет страх нарушить чьи-то финансовые интересы? А может, они боятся напугать людей, лишиться своего поста?
Когда люди чувствуют, что у лидера есть четкая стратегия, строгие меры, направленные на их защиту, они склонны успокаиваться. Но если они не ощущают в лидерах этого, начинается паника, проявляется детское поведение. С одной стороны, включается игнорирование, отрицание — попытка снизить значимость угрозы или собственной уязвимости: «Это может случиться с кем-то другим, но не со мной!» Вторая крайность диапазона — жуткий страх, который часто переходит в агрессию и ненависть, в готовность убить другого человека. Эта агрессия лишь на мгновение снижает степень ужаса, который на самом деле чувствует человек.
Более мягкая палитра — попытка запасти туалетную бумагу, тушенку, гречку. Но когда тушенка заканчивается, паникующий человек готов загрызть другого, забыть о собственной человеческой природе под влиянием неконтролируемых эмоций…
На медицинском факультете нас готовили быть аккуратными и твердыми по отношению к таким вещам, как инфекции, учили брать на себя ответственность и быть компетентными. А не ждать, что маски и помытые руки спасут жизнь людей. Мне не хочется делать грустные прогнозы. Уже погибли многие люди, новые случаи выявляются каждый день. Я верю, что мы переживем этот опыт как раскаяние, реализуем современные мобильные карантинные службы. Надеюсь, это произойдет не слишком поздно.
