ENG

Перейти в Дзен
Инвестклимат, Интервью

Евгений Гонтмахер: «Срочно требуются реформы, сопоставимые с гайдаровскими»

В начале мая 2021 г. в эфире «Эха Москвы» член экспертной группы «Европейский диалог», профессор Высшей школы экономики, доктор экономических наук Евгений Гонтмахер заявил, что отечественной экономике в самое ближайшее время понадобятся серьезные структурные изменения, а также что стране в принципе нужен новый вектор экономической политики. Примечательно, что это почти та же мысль, которая неоднократно высказывалась главой государства: «у нас нет времени на раскачку», — но выраженная на конкретных примерах и цифрах. О деталях своей позиции экономист рассказал в интервью «Инвест-Форсайту». 

Заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Гонтмахер. Александр Уткин / РИА Новости
Заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Гонтмахер. Александр Уткин / РИА Новости

Когда нельзя всё списать на ковид… 

— В прошлом интервью нашему изданию вы говорили о ловушках, которые подстерегают всех нас. На ваш сегодняшний взгляд, их стало меньше?

— В любом случае меньше не стало. За этот короткий срок их, смею вас уверить, стало больше.

— Может быть, нагрянувший в 2020 году коронавирус внес коррективы, усугубив ситуацию?

— Нет, вот как раз коронавирус тут совершенно ни при чем. Во-первых, мы продолжаем заходить во все большее технологическое отставание от развитых стран. Многими в стране это прекрасно осознаётся. Как известно, и президент Владимир Путин об этом говорит, и правительство все время напоминает, что России необходим технологический прорыв. В связи с этим в ближайшее время будет рассматриваться Стратегия кабинета министров; тот, насколько я знаю, планирует подготовить ее к июню 2021 года. В ней предполагается целый раздел, касающийся конкретных мер прорыва. Однако планы планами, а по факту отставание пока не только сокращается, но усиливается.

Причина кроется в клубке других нераспутанных «ловушек». Одна из них, и очень серьезная: деградация человеческого капитала. У нас по-прежнему хронически недостаточные вложения в образование и здравоохранение (это наблюдается, к сожалению, много лет). Вот смотрите: даже в период пандемии расходы на здравоохранение в прошлом году если и возросли, то всего на 0,2% п.п. ВВП. Но в бюджете, принятом на 3 года (2021–2023 гг.), значится вовсе не увеличение, а снижение на ту же величину — до 3,5% ВВП, как было до ковида. Опять же, все понимают, что жалких трех с половиной процентов, мягко говоря, недостаточно для нормального развития важнейшей отрасли. Для нас оптимальная цифра — хотя бы 5%, а лучше 6%, чтобы можно было говорить о хотя бы стабилизации состояния здоровья россиян.

По образованию — та же картина. Мы продолжаем отставать и с точки зрения среднего образования, и высшего от мировых трендов. У нас есть, конечно, свои лидирующие вузы, но их слишком мало. Среднероссийский университет или даже академия все более отстают от международного уровня (даже китайского) по качественным параметрам.

В результате — и бизнес об этом уже просто кричит — нехватка квалифицированных кадров. Даже не коррупция, не высокие налоги. Причем кадровый дефицит везде — начиная от рабочих и заканчивая категорией топ-менеджеров. И он все нарастает.

Третье: отсутствие хоть какого-то диалога с обществом. Еще совсем недавно «островками», хоть где-то, как-то, но диалог проходил. Я сейчас даже не имею в виду диалог политический, с оппозицией. Возьмите экспертное сообщество. С уточнением — оставшееся. Так оно, по сути, не востребовано. И потому деградирует. Власть принимает решения на основе выкладок, совершенно непонятных; доводы, которые мы в них можем проследить, зачастую не имеют отношения к действительности.

Потому, собственно, и имеем как результат отставание страны практически по всем направлениям. Еще не все забыли, думаю, как при президенте Дмитрии Медведеве, пусть во многом формально, но тем не менее существовало Открытое правительство. В настоящее время даже формальности отринуты. Все решения реализуются в режиме спецоперации. Классический пример, на мой взгляд: предпринятое повышение пенсионного возраста в 2018 году, когда ни с кем из специалистов в принципе не посоветовавшись и совершенно не просчитав последствия (а они уже сегодня ощутимы именно как негативные), в мае было объявлено нововведение, а в январе 2019 года реформа уже начала осуществляться.

Четвертая проблема — территориальное развитие. У России — огромная территория, но весьма малочисленное для миллионов квадратных километров население. Противоречие нешуточное. Понятно, никто не в состоянии хоть какими угодно экстраординарными мерами «сразу» улучшить показатель — в силу существующих демографических, миграционных и иных обстоятельств. Но то, что население в обозримой перспективе в Российской Федерации будет не возрастать, а только уменьшаться, вряд ли у кого вызывает сомнения. Мы не можем сейчас понять, как такое убывающее население, что называется, сможет совладать — в самом хорошем смысле — с необъятной территорией. У нас есть зоны относительной высокой экономической активности (Москва, Санкт-Петербург, города-миллионники), но есть колоссальные площади, которые просто обезлюдели. И они, кстати, появляются уже между этими как бы процветающими крупными городами (речь идет не только о Сибири и Дальнем Востоке). Вы сами знаете: выезжаете из столицы, минуете 150 километров — хоть в сторону Твери, хоть в сторону Рязани — и видите: там буквально нет людей. Если где и живут, а скорее, доживают свой век, это пенсионеры. Молодежь и все более-менее работоспособные или уже уехали, или стремятся уехать в крупные города.

Еще интересная деталь: мы можем столкнуться, причем в самое ближайшее время, с тем, что уже ставшие нам привычными мигранты из центральноазиатских республик перестанут к нам ехать. Не потому что у нас плохая экономическая конъюнктура. А вследствие того, что они уже не хотят здесь работать; их переманивают другие страны более высокими заработками. В том же Узбекистане проводят экономические реформы (у нас об этом известно мало), и теперь у узбеков появляется возможность заработать у себя дома.

Про веру в везение и высокую цену на нефть нужно забыть 

— Вот эти четыре негативные фактора — достаточно мощные. Преодолеть их лишь «на везении», на вере в то, что «как-нибудь там что-нибудь поменяется», что нефть снова подрастет в цене и прочее в таком духе — невозможно. Мы вползаем в отсутствие перспектив для себя только глубже и глубже. И чем дальше мы проходим в отрицательном направлении, тем в прямо пропорциональной зависимости глубже должны быть для России новые реформы. Если в конце советского времени старая система просто развалилась — в силу разных причин (можно спорить, могла ли она существовать или нет) — там свою разрушающую роль сыграли всевозможные политические вещи: тот же ГКЧП, например. Но я же отлично помню, я сам в то время был внутри гайдаровской команды, что просто не было другого выхода, никаких альтернатив — как действовать; задача стояла тогда одна перед первым правительством 1992 года — надо менять! Да, действительно, реформы были неоднозначными. Но основная вина в создавшемся тогда положении лежит все-таки на советском наследии. Михаил Горбачев, который в политическом плане если что и сделал, то экономическую команду подобрал себе, извините, просто ужасную. Достаточно вспомнить премьеров Николая Рыжкова, покойного Валентина Павлова. Когда политические факторы сыграли решающую роль в развале Союза, они оставили в экономике полную разруху. Это досталось тем, кто пришел на смену: Борису Ельцину и Егору Гайдару. Поэтому реформы, во-первых, были вынужденные. Во-вторых, носили спонтанный характер. Их очень мало готовили, поэтому немудрено, что при их проведении было допущено немало ошибок.

— Если их опыт примеривать к нынешнему дню, есть ли гарантия от повторения многочисленных издержек?

— Сейчас ситуация иная. Она все же на порядок лучше, чем была в конце 1991 — начале 1992 гг. Ведь речь не идет, конечно, о развале России — как тогда нависала угроза развала СССР (что, собственно, совсем скоро случилось). Должен сказать, все видят опасности дальнейшего торможения назревших изменений. Понятно, кто-то меньше, кто-то больше. Но желание перемен ощущается и в элите, и в обществе. Нам же известны результаты социологических опросов, подтверждающих настроения, прежде всего среди основной части взрослого населения (молодой и средней возрастных категорий). Да, пока никто не сформулировал четко: что, как говорится, нужно менять. Но это дело времени, дело запроса. Потому что, не дай бог, что-то экстренное случится с нашей системой управления, например она развалится, тогда будут, как в 91-м году, одни руины. И могут прийти к власти какие-то люди, которые не будут понимать, что делать, кроме озвучивания громких лозунгов. Поэтому готовиться надо уже сейчас. Не знаю, честно говоря, хватит ли у власти здравого смысла на это.

Чтобы миновать четыре угрозы, действительно потребуются преобразования, сравнимые по своему масштабу с реформами Гайдара. Нужны будут изменения очень многих институтов в стране. Некоторый плюс сегодняшнего положения в сопоставлении с началом 90-х — у нас, к счастью, работает достаточно институтов, которые за эти годы в значительной степени сформированы. Пусть они и неформальные во многом. Например, связка бизнеса и государства. С другой стороны, отсюда вытекает и проблема системной коррупции, вообще, такой коррупции, как в настоящее время, в конце советского периода не было.

Далее — решение кризиса с человеческим капиталом. Должен заметить, он достался нам от эпохи Советского Союза, в общем-то, в неплохом состоянии. За счет советской социальной политики, хотя сейчас она и нежизнеспособна, в первые реформенные годы по инерции гарантировался минимум социальных льгот и услуг. Однако сейчас всё исчерпано. Важно отдавать себе отчет в том, что на советском наследии принципиально нового, что отвечало бы стандартам ХХI века, ничего построить нельзя. Сейчас мы лишь пользуемся остатками, мифическими уже, изжившей себя советской «социалки». Просто называем по-другому, как назвали медицину «ОМС». А фактически система как бы медстрахования — то же самое, что было до перестройки. Она никак на самом деле не была трансформирована за последние 30 лет на ступень, соответствующую новым потребностям.

Наконец, реформа судебной и всей правоохранительной системы. В 90-е в этом направлении не было предпринято практически ничего, кроме того, что силовые ведомства беспрерывно переименовывали, сливали, разъединяли и т.д. Мы же прекрасно понимаем: назрели насущные реформы, нацеленные на создание по-настоящему независимого суда, реальных правоохранителей, которые занимались бы своими профессиональными делами, зная свое место и находясь под контролем общества.

Понятно, этим Россия должна заниматься самостоятельно, нам в этом плане не нужно, чтобы приезжали зарубежные советники и указывали; никто за нас не очистит ни полицию, ни суд, не приведет их в надлежащее состояние. Но хватит ли у нас на это интеллектуального ресурса и политической воли — не знаю.

Обретение идентичности и ненужный нам «четырехугольник» 

— Видится ли вам какое-либо достижение, достигнутое в РФ за последние годы?

— Нам, живущим в России, удалось обрести свою идентичность. В чем тут дело? Да, мы были частью большого советского государства, это внушало нам еще ту идентичность: «мировая держава, мы можем наравне с Соединенными Штатами соперничать, контролируя другую половину мира» и т.д. Это всё ушло. Сейчас наше общество находится в раздрае, так как остались наши претензии глобального порядка, некоторые их называют имперскими, другие — державными. Беда в том, что многие (в том числе в российской элите) полагают, что мы продолжаем оставаться наравне с США. Это уже не так. Появился мощный Китай, фактически мы сейчас имеем трехполярный мир: Соединенные Штаты, КНР и Евросоюз. Россия в этом треугольнике запуталась. Мы пытаемся быть либо четвертой частью, чтобы это был «четырехугольник». Но это невозможно хотя бы потому, что у нас нет такого экономического потенциала, как у остальных членов, к тому же нас постоянно подстерегают и душат пресловутые «ловушки».

Мы проиграли полностью соревнование в космосе. Это маркер, согласитесь. Мы являлись, между прочим, великой космической державой, а сейчас? По данным на 2021 год, по количеству коммерческих запусков нас обошел ладно Китай, но мы оказались позади частной корпорации Илона Маска. Нас вытесняют с мировых рынков вооружений, с рынков ядерных технологий — постепенно, но так делается. Поэтому четвертой частью в предполагаемом четырехугольнике мы быть не сможем.

В то же время мы должны будем каким-то образом примыкать именно к западным странам, начинать более плотно кооперироваться с ними, поскольку опасность бурно развивающегося Китая более чем очевидна. Пройдет еще 15–20 лет (даже меньше), и если ничего не менять, Россия станет придатком своего восточного соседа. В этом заключена и драма, и в то же время еще остающаяся перспектива нашей идентичности, которая в свою очередь обуславливает, по большому счету, все наши успехи и поражения. Как бы сейчас в обществе ни нагнетались антизападные настроения, мы должны — желательно, как можно скорее — присоединиться к, условно говоря, лагерю, который олицетворяют собой Соединенные Штаты и Евросоюз. В каком-то виде — не обязательно напрямую входить в ЕС.

Когда-то входили в «восьмерку», о чем уже мало кто пытается вспоминать… 

— Безусловно, ведь члены нынешней «семерки» — наши объективные союзники. Пусть у нас с ними периодически обостряются противоречия, нам никуда не деться от этой данности. В этот треугольник (не в четырехугольник!) мы должны войти — пока еще остаются возможности. Иначе будем оттеснены на «задворки», в число стран, с которыми никто не считается. Вот суть новой российской идентичности как страны.

Цена предстоящих преобразований

— Евгений Шлёмович, станет ли снова приватизация основным инструментом выхода отечественной экономики из кризиса? 

— Во-первых, надо принять во внимание, что главный путь, по которому должна двигаться российская экономика, если она хочет быть современной, — развитие малого и среднего бизнеса. Дело не том, что мы должны какие-то отрасли развивать, а другие — нет; и не в том, что добыча нефти — вчерашний день, а IT-сфера должна быть в приоритете; не об этом речь. Любое прогнозирование относительно того, что какая-то сфера перспективна, а другая нет, будет ошибочным. Кто знал, что РФ окажется одним из крупнейших экспортеров зерна еще 20 лет назад? Мы всю жизнь его покупали — в Штатах, Канаде, Аргентине. Помните, мы активно импортировали вообще продовольствие из западных стран — те же ножки Буша, макароны, и т.д. Вдруг оказалось, что Россия в целом способна сама себя прокормить — без всякой приснопамятной Продовольственной программы. Если вы устанавливаете нормальный бизнес-климат, если начинается реальная свобода предпринимательства и делается акцент на предпринимательскую инициативу снизу, вас могут подстеречь неожиданные и в то же время ошеломительные результаты.

И мы видим — причем уже не только в аграрном секторе, — как почти на пустом месте с помощью своих стартапов отдельные наши соотечественники быстро развивают бизнес на миллиарды долларов. К сожалению, только не у нас. Задача государства здесь состоит исключительно в том, чтобы вовремя увидеть, оценить, что там интересного в деловой среде появляется, и оказать помощь. Но ни в коей мере не приказывать и тем более запрещать. Почему об этом вновь приходится напоминать? На настоящий момент доля малого и среднего бизнеса в России не превышает, несмотря на все разговоры и обещания, 20%. Это очень мало. В странах, добивающихся самого высокого ВВП на душу населения, доля традиционно колеблется в пределах 50% и более (!).

Разумеется, ИП или даже средний завод не может добывать нефть. Но — как раз по вашему вопросу — всё не относящееся к крупным естественным монополиям должно представлять собой сплошную сеть малых и средних предприятий. С этой точки зрения значительная часть корпораций, которые контролируются сейчас государством, должна быть приватизирована и продана по кускам на аукционах малому и среднему бизнесу. Понятно, это длинная процедура, рассчитанная не на один день. И это не должно произойти так скоро, как было в 1992 году, но надо уже сейчас готовиться.

— Наверняка вам известно о беспокойстве в разных кругах по поводу того, что могут вновь возникнуть неурядицы и с занятостью, и с доходами… 

— Опасения есть, но повтор издержек социального плана, что были почти тридцать лет назад, вряд ли возможен. Пока у нашего государства имеются финансовые ресурсы. Тогда, в 91-м, никаких резервов не было напрочь. Нефть стоила копейки — около $10, даже стыдно говорить, за баррель. Золотовалютные запасы были практически нулевыми. Потому правительство реформаторов и бросалось брать кредиты, от безысходности в каком-то смысле. Сейчас есть солидный ФНБ; углеводородное сырье пусть со сложностями, но продается партнерам; золотовалютный запас достиг значения в $0,5 трлн; также у нас — не самая плохая макроэкономическая ситуация в инфляционном измерении.

Но не надо выпускать из внимания прогнозы экспертов относительно того, что после 2030 года в том числе экологическая модернизация мировой экономики устроит нам (как и всем другим странам, сидящим на сырьевой зависимости) резкий обвал спроса на нефть и газ. Так что не грех напомнить еще раз: время еще есть — задуматься, как начинать структурную перестройку. Пока не поздно.

Беседовал Алексей Голяков

Следите за нашими новостями в удобном формате
Перейти в Дзен

Предыдущая статьяСледующая статья