ENG
«Роснефть» потратит на шельф 250 млрд рублей до 2021 года. Успеют ли окупиться российские шельфовые проекты с учетом того, что в мире активно развивается альтернативная энергетика?
Борис Хейфец, главный научный сотрудник Института экономики РАН
— Я думаю, что такие проекты окупиться не успеют все-таки. Ими, конечно, заниматься привычней, это понятно. Но внешне складывается именно такая картина — альтернативная энергетика развивается быстрее, чем кажется, и вопрос окупаемости серьезных вложений в традиционную стоит на первом плане.
Хотя и понятно, что в «Роснефти» при планировании таких трат, безусловно, их обосновывали хорошие специалисты. Наверняка, какое-то логичное обоснование у «Роснефти» есть, но приобретение новых мощностей как основная стратегия деятельности все-таки немного вызывает сомнение. Может быть, больше надо было думать о новых технологиях, о более высоких стадиях переработки, с более высокой добавочной стоимостью.
Насчет окупаемости, повторюсь, сказать очень сложно. С одной стороны, шельфовые разработки очень дорогие, поэтому сумма вполне адекватная. К тому же прогноз по поводу того, что будет расти добыча сланцевой нефти, тоже весьма серьезный, с другой стороны.
Рустам Танкаев, ведущий эксперт Союза нефтегазопромышленников
— Относительно шельфовых проектов и капиталовложений могу сказать, что такие капиталовложения сделаны в разработку технологий и освоение шельфа. Они связаны с кластерами около Владивостока и Мурманска. Технологии, которые разрабатываются там, напомню, сильно связаны с углеводородной тематикой, но далеко не только она является главной. Большей частью эти технологии связаны с освоением Северного морского пути.
По большому счету, это технологии двойного назначения. Так что они окупятся, и беспокоиться на эту тему не стоит.
Что же до альтернативной энергетики… Чтобы мир отказался от углеводородов, сегодняшних технологий недостаточно. Солнечная и ветровая энергетика не способна заменить углеводороды, так как люди не могут управлять ни ветрами, ни солнцем.
И поэтому говорить о том, что есть какая-то реальная альтернатива — рано. Есть две надежды — низкотемпературный термоядерный синтез, но пока никакой точной информации о реальных проектах нет. Вторая большая надежда — каталитическое разложение воды на кислород и водород. Это реализовано в природе, и каждый зеленый лист может это делать, но человечество такому пока научиться не способно. Конечно, жизнь идет, решения будут найдены, но когда это произойдет и какие там будут ограничения и хитрости, предсказать пока невозможно.
Сергей Пикин, директор Фонда энергетического развития
— Проекты на шельфе, в реализацию которых «Роснефть» инвестирует такие суммы, призваны заместить те, которые убывают на континентальной части, где месторождения истощаются, в списке появляется все больше месторождений с трудноизвлекаемыми запасами. Поэтому географические места добычи и смещаются в сторону шельфа. И инвестиции в этом направлении, безусловно, нужны. Тем более что добычу необходимо поддерживать на том уровне, который есть сейчас.
Да, конечно, окупаемость подобных проектов с подобным объемом финансирования — 10 и более лет, все зависит от ценовой конъюнктуры на рынке. Но, с другой стороны, понятно, что это — план, и понятно, что компания может его скорректировать в связи с ситуацией на рынке в ту или иную сторону. Можно перенести на более поздние сроки стадию реализации, сократить объем финансирования и так далее.
Что же до возобновляемой альтернативной энергетики, то, конечно, она влияет на подобные проекты, но все-таки пока в минимальном объеме. Смотрите сами, получение энергии от ветра и солнца очень серьезно активизировалось за последние 10 лет, но спрос на классические углеводороды все равно растет. По моему мнению, глобальные изменения в спросе и качественный рост доли альтернативной энергетики мы увидим не сегодня и не завтра, а уже после 2030-х годов, в пределах 2030—2050 годов.
Юрий Мазуров, профессор географического факультета МГУ им. Ломоносова
— Успеют ли окупиться вложения — так вопрос даже не стоит. Сейчас в сфере современных технологий происходят такие быстрые изменения, что существует инерция наших прежних представлений об экономической эффективности, основанной на окупаемости. Я думаю, что этих представлений уже недостаточно. Лично я ставлю перед собой другие критерии эффективности, а не окупаемость.
Совершенно очевидно, что в условиях Арктики подход к экономической эффективности должен быть скорректирован на целый ряд обстоятельств и факторов.
Если иметь в виду традиционную окупаемость, то она будет в 2 раза выше, чем в среднем по отрасли. Но будут и куда большие затраты на экологичность оборудования, экологическую безопасность, связанную с низкими температурами, ледовыми массами, повышенные требования к нормальным условиям проживания, риски страхования жизни, страхования природных форс-мажоров, связанных с жизнедеятельностью арктического биоценоза.
И последствия изменения экологической ситуации в результате несоблюдения всех составляющих — куда более высокие. Встает вопрос об экологическом страховании. У нас в законодательстве пока нет обязательного, но добровольное-то — необходимо!
В связи с этим, подытоживая, — все, что связано с развитием арктических углеводородных проектов, вызывает очень большие вопросы. И правильно было бы оценивать не перспективы экономической эффективности, а проекты в целом, сами по себе, с пониманием эколого-экономической оценки.
Еще один вопрос очень часто остается за кадром — мы говорим о развитии экономики, но когда речь идет об Арктике, о самой чувствительной на планете в Северном полушарии зоне, самым главным критерием целесообразности должна быть экологическая оценка.
Альтернатив добычи энергоресурсов, я думаю, хватает и в других местах и с помощью других технологий. Инвестирование в науку и технологии производства энергии из других источников могло бы дать, может быть, и больше возможностей, но тут мы всегда сталкиваемся с ситуацией оценки окупаемости. А методику этой оценки тоже надо менять.
