ENG
Волнительные дискуссии по поводу отставки Анатолия Чубайса и итогов его руководства Роснано начали стихать, и самое время поговорить об ином. О том, как надлежит строить работу по обеспечению прорыва в технологиях, чтобы это было значимо экономически и саму экономику серьезно меняло.
Роснано была основана как венчурный фонд с формальной ориентацией на нанотехнологии. Профиль этот не был единственным. Под руководством головной компании осуществлялись многочисленные инвестиции. Но из многих проектов корпорация вынуждена была выходить. 2019 год оказался для нее не самым удачным, в отличие от 2018 года, закрытого с прибылью. Итоги 2020 году еще будут подводиться. Однако самое важное сейчас: подумать о стратегии, которая в новых конъюнктурных условиях могла бы обеспечить стране прорыв в научных разработках, технологиях и производстве.
Во-первых, проблемой является состояние науки. Неолиберальные реформы зарегулировали и бюрократизировали её до предела, и если разработки имеют место, а мир порой удивляется российским решениям, то это происходит не благодаря, а вопреки реформам научно-образовательной сферы. Назрела обратная реформа — контрреформа, которая бы позволила ученым автономно заниматься фундаментальными исследованиями. Причем диктат бюрократии должен быть как минимум серьезно уменьшен: и в России доказана на практике убогость представления о том, что ученым надо только приказывать, а они должны по указанным направлениям копать и открывать.
В чем же проблема? Для примитивного бизнес-административного ума не ясно, что фундаментальные открытия делаются в силу внутренней мотивации. Грубое административно-командное и рыночное-напористое обращение здесь ведет к оскудению источника открытий: он словно бы забивается камнями. Такими же камнями являются бесконечные отчеты для работников вузов, бессмысленно заполняемые бумаги, заковыристо выдуманные компетенции и жуткая обязанность публиковать какие-то дикие объемы текстов в никому не интересных «академических» изданиях. Все эти ВАКи, все эти нагромождения учета и формального контроля — надо убирать. А естественную жизнь научных сообществ восстанавливать. Сейчас с этим беда.
С точки зрения результатов это даст материал для развития инжиниринговых структур, включая коммерческие компании. Известно, что ведущие западные университеты (Кембридж, например) снабжают открытиями такие компании. Те превращают их в конкретные разработки. У нас эта цепочка была разрушена, так как многие заточенные на производственную практику НИИ пали вместе с СССР и огромной долей отечественной индустрии. Все это надо восстановить в новом виде с привязкой к новым рыночным условиям развития. И все это — второе, очень важное.
В-третьих, Роснано работала с ориентацией на рыночный результат. Анализ их проектов показывает, что от них ожидали торгового успеха на внешнем и внутреннем рынке. Сам этот подход не являлся нелогичным, учитывая то, куда и как плыла отечественная экономика до катастрофы 2014–2016 годов, то есть до того, как Вторая волна мирового кризиса показала её слабые места и просчеты управленцев. С этого момента государственная роль в экономике стала возрастать — и роль эта должна быть более непосредственной, а методы работы с технологиями — более прямыми. Не стоит больше думать, что создание корпорации под венчурные проекты есть решение задачи. Это может быть компонентом решения.
А само решение состоит в плане для экономики, в возможности приложения новых технологий к крупным проектам и к развивающейся в рамках стратегии государства промышленности. Это не обособленное развитие фирм с новыми продуктами, да еще пытающихся «вскочить в последний вагон» той или иной тенденции (тоже производить что-то, другими производимое), а стройная система, где одно связано с другим: фундаментальные открытия связаны с разработками конкретных технологий и продуктов, а сами они — с потреблением их в чертежах производственным комплексом. Все это требует протекционизма, а не «свободной торговли». Будучи фетишем либеральных экономистов, она не работает на благо стран, не имеющих уже лидерского положения на рынке.
Китай всерьез заговорил о свободной торговле, лишь когда смог использовать все протекционистские решения и оказался сильнее США. Сильнее даже в технологиях, производстве машин и микроэлектроники. До этого момента он строил свою технологическую и производственную систему, не слишком оглядываясь на патентное право и интеллектуальную собственность США. А попытайся Китай стихийно вписать свои чудо-компании в чужие цепочки, он едва ли смог бы достичь результата. Промышленно-технологическое чудо КНР состоялось благодаря системной государственной политике (не только экономической), а не в результате смелых венчурных инвестиций.
Если бы все было иначе, пришлось бы бежать за модными тенденциями: это, скорее всего, не привело бы к успеху. Потому системный подход, происходящий из стратегии развития экономики — национального рынка и многообразного производства при протекции к ним со стороны государства, — вот что реально может обеспечить не частный, а общий, ощутимый технологический прорыв в экономике.
А если опорными будут крупные проекты, такие как строительство сети высокоскоростных железных дорог в России, то появится сфера своего рода поглощения новых разработок. Но для всего этого нужно многое поменять.
