ENG
Звезда киносаги взошла в то самое время, когда слово «свобода» обретало новый смысл. В 1968 году западный мир пережил своеобразную революцию. Во всяком случае так ее называли. В США новое поколение устало от империалистических авантюр, а элиты уловили общественное недовольство и осознали безуспешность старой политики. Надвигалась эпоха неолиберализма, и симпатии зрителей были на стороне бунтарей-повстанцев.
Создатель «Звездных войн» Джордж Лукас принялся за работу в 1974 году. Совсем недавно был «Красный май» в Париже (студенческое движение 1968 года), бушевали студенты США и Канады, а в Европе не прекратилось еще освободительное движение во многих странах.
В Испании, Греции и Португалии в это самое время обрушивались фашистские — добавим, что еще и проамериканские — режимы. А о чем пели патлатые рок-музыканты? Не отрицали ли они имперский диктат повседневной правильности во имя личных желаний и индивидуальной свободы? Потому не только опора на опыт фантастики, но и бурлящая общественная среда помогла американскому режиссеру определиться с идеей космической сказки.
Семидесятые годы забылись, затерялись в потоке более поздних событий. Но именно они были исторической сценой рождения «Звездных войн».
Первый фильм саги (IV эпизод) вышел в прокат в 1977 году. Второй (V эпизод) — в 1980 году, а третий (VI эпизод) в 1983 году. За это время ценности и политика западного общества сдвинулись от туманных мечтаний о свободе и даже социализме к новому либерализму. В США и Великобритании неолибералы первыми пришли к власти в лице обновленных партий республиканцев и консерваторов. Во главе их стояли Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. В «Звездных войнах» зрители того времени находили эмоциональное убежище от резких изменений в жизни и экономического кризиса. Это роднит фантастическую сагу с произведениями фэнтезийного жанра, тоже сказками для взрослых. Но творение Лукаса было чем-то большим, и именно это обеспечило ему столь долгую жизнь и такой успех.
«Звездные войны» воплощали для молодежи начала последней четверти XX века настроение поиска свободы с ароматом мечты о возможности личного успеха. Это вполне подходило утверждающемуся индивидуализму новой эпохи. Победа в фильме была делом повстанцев-героев, которым противостояла бездушная машина Галактической империи. К тому же эти повстанцы выступали за свободу, понимаемую в рамках либерализма абстрактно, и потому у зрителей никаких вопросов не возникало — они сами не были глубже своих кинокумиров. Было удивительно приятно ассоциировать себя с вождями повстанцев, пусть даже они не были рыцарями добра официально. Зрителям 1980-х годов фильм виделся как нечто целостное и актуальное, и только уходящие в прошлое советские критики находили там пороки безыдейного капитализма с его царством символов, а не содержания.
Содержание у «Звездных войн» было в том числе социальное и философское. Просто оно было позднее уточнено, а изменившиеся зритель перестал сочувствовать «демократии». В конце 1990-х годов Лукас вернулся к съемкам. И тут — в соответствии с настроениями времени — выяснилось, что «свободная республика» джедаев была обыкновенной олигархией в облике республики. Свобода для обитателей галактики, за которую так яростно боролись в первых снятых эпизодах повстанцы, являла собой лишь попытку вернуть себе утраченные привилегии. И чем больше в картине раскрывалась Первая республика, тем яснее была ее антидемократическая сущность.
Стоит учесть и то, что зрители большинства стран устали от десятилетий власти неолиберальных сил, без конца навязывавших обществу (которого, по словам Тэтчер, и вовсе нет) разные «демократические» реформы, непопулярные настолько, что никакое народное собрание никогда бы их не утвердило. При этом народам всякий раз указывали на неуместность возражений, нередко с использованием слова «демократическая» для описаний либеральной политики. Такая «демократия» была, в сущности, властью олигархической партии, и это сильно напоминало Первую республику из «Звездных войн». Все устали. Многие разочаровались. Казавшиеся некогда чистыми либеральные идеалы обернулись агрессивными, бесчеловечными, элитаристскими реалиями.
Посмотрев I-III эпизоды, даже фанаты «светлой стороны силы» должны были заметить, что республика не демократичная. Более того, она дистанцирована от народа даже на главной планете Корусант. В ситуации войны никому из республиканской элиты и в голову не приходит набирать представителей народа в войска, даже из метрополии. Разве можно доверять черни? Так, конечно, в космической сказке никто прямо не говорит, но в войсках оказываются клоны, и только «злая» Империя начнет давать рабочие места обычным людям — они, по легенде, сменят клонов в рядах штурмовиков. В их состав мечтал попасть даже Люк Скайуокер.
За какую же республику сражаются повстанцы? Во-первых, они противостоят унитарному, единому и с общими законами государству. Государству, как следствие, имеющему общую систему прав и обязанностей, чего в Первой республике не наблюдалось, так как она была лишь конфедерацией планет с крайне отличными формами правления. Во-вторых, повстанцы хотят вернуться к коллегиальному управлению на основе представительства, вот только вовсе не представительства граждан, а владык планет или их объединений. Они ранее и составляли Сенат республики, а после обиделись на «несправедливое» удаление от власти — и отсечение от денежных потоков, надо полагать. Все это была коррумпированная, говоря современным языком, братия, которая, конечно, никак не ограничивала себя в использовании слова «свобода» в агитации. Но никакого эгалитарного общества она не обещает.
Старая республиканская элита отстранена и хочет вернуться к власти. Она стремится заодно сделать политическую систему менее управляемой, ее дебюрократизировать в либеральном смысле — без привлечения к управлению «низов». Потому насаждается миф о свободной республике, очень похожий на тот, что после падения римской олигархии I в. до н. э. сотворил Цицерон в своих текстах. В реальности же мир и порядок при Первой республике — фантазия; ее постоянно раздирали внутренние противоречия, но борьба олигархических групп никак не мешала процветанию особой элитарной политической секты — ордена джедаев.
Джедаи — самый интересный компонент «демократии» мира «Звездных войн». Они много говорят о своей приверженности добру, столетиях служения республике и делу поддержания мира. В реальности добро джедаев выражается лишь в обязанности убивать без эмоций (запрет злиться) и защищать существующий порядок, который после его падения они примутся идеализировать. Сыну Дарта Вейдера ничего не скажут о мотивах отца, приведших того на «темную сторону силы». Не рассказывают джедаи и о том, откуда они брали средства на содержание своих учреждений, уплачивали ли когда-либо налоги и почему никогда особо не интересовались проблемами бедной части населения, а только отбирали и учили вдали от родных некоторых детей. Но и без пояснений ясно: джедаи — это закрытый орден агентов на службе у олигархии. А она, как видно из сюжета саги, доверием народа не пользовалась.
Современные неолибералы были не раз уличены в том, что понимают демократию как власть либералов. «Звездные войны» в метафоричной форме выражают эту концепцию свободного правления. Здесь нет ни демоса, ни его власти. Есть империя с ее военно-бюрократической машиной и есть олигархия Первой республики, терпящая крах сразу, как только государство обретает четкость и структуры (особенно силовые). Такое может казаться идеалом только для тех, кто был ее элитой или гарантированно в нее попадет. Кстати, неприязнь контрабандиста Хана Соло к Империи тоже понятна. Республика означала беспорядок и расплывчатость правил, а это идеально подходит для незаконной торговли, следовательно, материальные интересы вели этого персонажа к борьбе за его собственную свободу торговли и свободу приключений.
Лукас давно передал права на продолжение саги The Walt Disney Company. А эта фирма выбросила в помойное ведро многие его рекомендации, превратив кино с немалым смыслом в эффектное пустоватое развлечение. Но сколько бы критики ни сыпалось на новые эпизоды, старые части не перестанут быть качественными и полными информации о сменяющихся идеалах эпох, наивных представлениях о демократии и нас самих.
