ENGДеятельность Центрального банка вызывает всеобщий интерес, а его надзор за работой других банков, наверное, в особенности — ведь их число неумолимо сокращается. Об этих сложных вопросах «Инвест-Форсайт» беседует со специалистом по банковскому надзору, профессором департамента финансовых рынков и банков Финансового университета при Правительстве РФ Светланой Дубовой.
Провал надзора?
— Светлана Евгеньевна, время от времени мы слышим такое выражение, как «провал надзора». Надзор становится все строже, все сложнее интеллектуальные и математические конструкции, в которые пытаются вписать деятельность банков, но это не спасает мелкие и крупные банки от банкротства. Если мелкие банки просто выбрасывает с рынка, то такой банк, как «Открытие», требует разработки сложных санационных процедур. Государство тратит огромные деньги на поддержание подобных банков. Итак, можно ли говорить о провале надзора?
— Я достаточно давно наблюдаю за надзорными процедурами, которые осуществляет Центральный банк, и у меня есть ощущение, что не все в порядке в этом королевстве. Нужно сказать, надзорная система выстраивалась достаточно давно, и надзор был выстроен территориально. Процессы, которые сегодня идут по линии централизации надзора, меня как специалиста волнуют. Волнуют с какой точки зрения? Централизация сама по себе — достаточно правильная и необходимая мера, одна из ее целей — оптимизация бизнес-процессов. С этой точки зрения можно поддержать усилия Центрального банка, поскольку, действительно, централизация ведет к экономии средств на осуществление надзорных мероприятий. Но провалы, о которых вы говорили, на мой взгляд, будут продолжаться как раз в рамках этой централизованной схемы. Говоря о централизации надзора, Центральный банк предполагал, что надзор будет ближе к поднадзорным, проблемы будут выявляться на ранних стадиях, и регулятор, соответственно, будет достаточно быстро на них реагировать. Еще один принцип, на который Центральный банк опирается, — это универсализация реагирования на одни и те же проблемы в разных регионах страны. Строго говоря, в одном месте принимаются решения, а за одни и те же проблемы банки наказывают одинаково.
Что, на мой взгляд, может случиться в условиях централизации? Центральный банк может потерять поднадзорного. Принцип «знай своего поднадзорного» в условиях централизации может быть потерян. Мы не разглядим проблему быстро. И быстрее, чем это было раньше, не сможем на нее отреагировать. Вот это волнует.
— То есть вы за то, чтобы в разных регионах были разные схемы надзора, разные алгоритмы деятельности регулятора?
— Алгоритмы могут быть одинаковы, но реакция на проблемы — разной. Еще одна новация, которую Центральный банк активно продвигает, — внедрение мотивированного суждения. Оно как раз предполагает возможность разной реакции надзорного органа на одни и те же проблемы. С этой точки зрения мотивированное суждение несет в себе возможность сотруднику надзорного органа принять более мягкое решение в отношении банка в случае, если были особые причины, которые привели к провинности. Централизованная схема не предполагает погружения в причины.
— Да, но мотивированные суждение тем не менее внедряется?
— Институту мотивированного суждения на самом деле более 10 лет, оно внедряется уже достаточно давно.
— Однако он не обеспечил достаточную гибкость?
— Гибкость есть: сегодня Центральный банк делает акцент как раз на мотивированное суждение. Но меня удивляет, почему мы, стремясь к централизации, упускаем момент мотивированного суждения. Индивидуальный подход необходим.
Регулятор и технологии «больших данных»
— Что такое банк для регулятора? Это большой поток данных, прежде всего большой поток отчетности. Сегодня во всех других сферах бизнеса говорят, что если есть большой поток данных, то нужны сложные статистические модели, нейросети, технологии анализа данных. Может быть, дело в том, что наш регулятор слишком доверяет мотивированным суждениям своих специалистов, а нужно создать очень хорошую статистическую модель, которая будет предсказывать проблемы банков?
— Наверное, это полезная история и, возможно, надо дать возможность регулятору построить эту систему, а по факту мы уже будем ее оценивать. Сейчас мы видим высвобождение работников надзорного блока в регионах и увеличение надзорной структуры в Москве. К чему это приведет? У меня ожидания очень противоречивые.
— Будет ли увеличиваться степень компьютеризации автоматизации банковского надзора?
— Сегодня все идет к этому. Уровень формализации высок. Наверное, это хорошо. Наверное, математические модели где-то позволят универсально подходить к процессу принятия решений, но, на мой взгляд, все-таки индивидуальный подход должен быть.
Поведенческий надзор
— Недавно в лексиконе нашего банковского надзора появился еще один термин — «поведенческий надзор». Что это такое, и как бы вы оценили эту новацию?
— Когда я рассказываю студентам про поведенческий надзор, я привожу такую аналогию: вы учитесь в школе, получаете оценки. Математика — 5, физика — 4, литература — 5 и еще оценка за поведение. Вот в данном случае традиционный пруденциальный надзор был той самой оценкой по математике, физике, литературе, а оценка за поведение — это поведенческий надзор. Поведенческий надзор актуализировался в зарубежной банковской практике в 2008 году, когда стало ясно, что если не обращать внимания на качество финансовых услуг, не обращать внимания на удовлетворения потребностей потребителя, то, в общем-то, ничего хорошего в финансовой сфере не случится. Именно тогда у нас возник поведенческий надзор. Сейчас он достаточно активно внедряется в российскую практику. На мой взгляд, это очень хорошая процедура, которая позволит регулятору выходить на рынок, оценивать качество финансовых услуг, реагировать превентивно, то есть вносить необходимые коррективы еще до момента, когда потребитель получит некачественные финансовые услуги.
— О практике уже можно сказать или еще рано?
— Я здесь, честно говоря, не могу привести примеры из практики, но, на мой взгляд, служба по защите прав потребителей уже достаточно активно работает на рынке по выявлению недобросовестных практик. На мой взгляд, это уже результат.
Советы регулятору
— Скажите, если бы вы могли советовать руководству Центрального банка, на что бы вы попросили их обратить внимания?
— Я как специалист достаточно давно ждала от Центрального банка шагов по ослаблению банковского регулирования, по появлению на рынке неких «пряников», помимо «кнутов». В прошлом году это случилось: Центральный банк заявил, что начинает внедрять в банковскую практику некие меры стимулирующего характера, и, наверное, далее это распространится на финансовый рынок в целом.
— Что это за меры?
— Центральный банк сегодня ориентирован на две крупные проблемы. Это, во-первых, стимулирование кредитования малого и среднего предпринимательства, причем как в рамках рискориентированного пропорционального регулирования банковского сектора, так и в рамках общего банковского регулирования. Во-вторых — это меры, направленные на появление в экономике длинных денег.
— То есть, я правильно понимаю, что коммерческий банк может быть более толерантен к риску, когда он будет кредитовать малый и средний бизнес?
— Наверное, да. Плюс, хотелось бы увидеть в рамках этих процедур, как Центральный банк, видя толерантность банков к риску, видя работу банка в умеренном рисковом поле, давал бы ему «пряников» больше.
— «Пряник» — это, например, дешевое рефинансирование?
— Почему бы нет? Дешевое рефинансирование, снижение нормативов по формированию резервов на возможные потери по ссудам по секторам, в которых заинтересовано государство.
Имеет ли значение размер?
— Что бы вы хотели, может быть, отменить или исправить в существующей системе банковского надзора?
— Я еще пока для себя внутренне не решила, на сто ли процентов я против той системы пропорционального регулирования, которая на сегодняшний день реализуется. То есть я за пропорциональное регулирование банковского сектора, но, на мой взгляд, разделение банков на банки с базовой лицензией и банки с универсальной лицензией, которое произошло сегодня по критерию размера капитала, не вполне правильно. У нас с вами в группе крупных банков есть банки и высокорисковые, и низкорисковые, соответственно, вторая группа тоже содержит банки высокорисковые и низкорисковые.
— То есть размер капитала не является важным фактором с точки зрения риска?
— С точки зрения риска — да. В глобальном масштабе он — подушка безопасности, но, если продолжать идею раздачи «пряников» по принципу «рисковым не давать, безрисковым предоставлять», этот критерий, к сожалению, не работает. Так было сделать проще — разделять по критерию капитала. Наверное, в этом и был выбор регулятора, но теоретически можно было бы подумать и разделить банки неким иным образом — именно по характеру принимаемых рисков. Тогда эти две совокупности банков не были бы столь четко разделены, как это произошло сегодня, и, наверное, это не позволило пойти по пути такого деления.
— Последний вопрос: не кажется ли вам, что сокращение числа банков на рынке вредно с точки зрения уменьшения конкуренции? Возможно, регулятор должен уделять большее внимание этому аспекту?
— Конкуренция на банковском рынке на сегодняшний день подрывается достаточно серьезно. Регулятор проблему понимает, но, видимо, другого пути нет. В условиях кризисов всегда повышается уровень государственного участия в финансовой системе, банковской в том числе. На Гайдаровском форуме прозвучала цифра — 74% — уровень государственного участия. Это очень высокий уровень, и это очень волнует специалистов в банковской сфере, поскольку он непременно будет сопровождаться снижением качества банковских услуг. Наверное, поведенческий надзор будет здесь на страже и вовремя отреагирует на ситуацию.
Беседовал Константин Фрумкин
