ENG1 августа США ввели санкции против двух министров правительства Турции: министра юстиции Абдулхамита Гюля и министра внутренних дел Сулеймана Сойлу. Санкции в целом для экономики страны незначительные, но они вызвали падение турецких рынков, у которых состояние и так давно оставляет желать лучшего. Какого экономического эффекта следует ждать от дальнейшей эскалации турецко-американского конфликта?
Попавшие в немилость министры возглавляют ведомства, сотрудники которых напрямую связаны с арестом и содержанием под стражей проживающего в Турции американского пастора Эндрю Брансона. До ареста пастор занимался в Турции христианским миссионерством, и турецкая Фемида подозревает его в связях с проживающим в США исламским богословом Фетхуллахом Гюленом, а также в причастности к попытке государственного переворота. Такие обвинения в турецких условиях равносильны тому, если бы в России человека обвинили в сотрудничестве, например, с «Правым сектором» или, того хуже, ИГИЛ (организации, деятельность которых запрещена на территории Российской Федерации). Санкции, принятые против Абдулхамита Гюля и Сулеймана Сойлу, введены в соответствии с «Законом Магнитского».
Вряд ли счета министров, которые оказались заблокированными, имеют какое-то влияние на турецкую экономику, но рынки обрушивает сам прецедент впервые введенных против члена НАТО санкций, к тому же у инвесторов негативные ожидания и предчувствия. Дело в том, что практически сразу после принятия санкций Комитет сената США по международным отношениям принял закон, который запретит представителям США одобрять кредиты для Турции во Всемирном банке (ВБ) и Европейском банке реконструкции и развития (ЕБРР), при том что Турция является одним из крупнейших заемщиков этих организаций (в ЕБРР — крупнейшим). Закон пока не действует, он еще должен быть принят в сенате и одобрен президентом США, но информации о принятии закона низшей законодательной инстанцией оказалось достаточно, чтобы обрушить турецкую лиру и турецкий фондовый рынок. Это было предсказуемо, поскольку и ВБ, и ЕБРР сейчас в Турции финансируют энергетические проекты, а с энергией у Турции напряженка, так как своих месторождений нефти и газа у нее нет. ВБ финансирует строительство Трансанатолийского газопровода и расширения газохранилища под озером Туз. ЕБРР должен в этом году предоставить кредит Банку развития промышленности Турции для финансирования частных компаний, инвестирующих в возобновляемые источники энергии.
При этом реакция официальной Анкары сдержанная, по словам пресс-секретаря президента Турции, у нее «есть альтернативы» в геополитическом смысле. Нетрудно догадаться, что под альтернативами имеются в виду Россия и Иран, из-за которых в первую очередь и ухудшились отношения Анкары и Вашингтона (обход санкций против Ирана турецким Halkbank и покупка Турцией у России зенитно-ракетных комплексов), а дело пастора Брансона — только повод. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, победитель недавних выборов, подготовил себе геополитические тылы, но экономических подготовить не постарался. Поэтому значение того, что происходит между Турцией и США, будет для турецкой экономики непременно негативным.
Начнем с того, что в случае санкций против государственного турецкого банка Halkbank штраф может составить более $40 млрд, что для слабой турецкой экономики станет ощутимой потерей. Во-вторых, санкции по кредитам международных организаций способны повысить риск кризиса расчетного баланса страны, что может закончиться банкротством и невыплатой платежей не только коммерческими организациями, но и самим государством.
Да и вообще, Турция долго «шла к успеху» перед тем, как Дональд Трамп, будучи по профессии коммерсантом, поймал момент слабости турецких рынков и произвел дополнительный удар по ним. Эрдоган, меняя геополитические приоритеты, не делал попыток поменять экономические: крупнейшим экономическим партнером остается Германия, власти которой критически настроены по отношению к Эрдогану и в случае чего поддержат по турецкому вопросу США. Мало того, президент Турции встревожил рынки своей экономической безграмотностью и диктаторскими замашками в заявлениях по поводу экономики: сначала сказал, что снижение процентных ставок снизит инфляцию, потом — что планирует в случае победы на выборах уменьшить самостоятельность Центрального банка. Рынки отреагировали на эти высказывания обвалом. Еще больший обвал произошел после того, как Эрдоган поставил министром финансов своего зятя Берата Албайрака, ранее возглавлявшего Министерство энергетики и природных ресурсов. Албайрак пообещал сохранить независимость Центробанка, тем не менее среди аналитиков мнение о его назначении в основном негативное в связи с недостатком у него опыта.
Помимо этого, Турция вошла в число развивающихся экономик с большим уровнем дефицитов по текущему счету и большим уровнем внешнего долга. Внешний долг Турции — один из самых высоких среди развивающихся стран. Всего он составляет $450 млрд, из которых 276 млрд — в долларах и евро, относительно которых национальная валюта Турции падает. Остальные долги деноминированы в падающей лире. Обольщаться насчет долга в лирах не стоит: процентные ставки по-прежнему высоки, потому что долг в национальной валюте является растущим бременем. Процентные ставки в долларах и евро также начали расти, что добавляет «позитива» к тому, что бремя долга в твердой валюте увеличивается по мере падения лиры.
В течение длительного времени оно имеет отрицательный баланс по текущему счету, составляющий около 4-6% ВВП. Дефицит бюджета составляет около 2-3% ВВП. В результате необходимого в таких условиях рефинансирования увеличивается внешняя задолженность. В 2017 году власти стали больше предоставлять кредитов и государственных гарантий. Это привело к повышению ВВП, но при этом вызвало повышение инфляции с 8,4% до 13,4%. Центральный банк долго не повышал процентные ставки, поскольку Эрдоган запретил, и в конце концов стабилизировал ситуацию путем повышения процентной ставки на 3 процентных пункта. Пока Эрдоган сопротивлялся повышению ставки, значительная часть иностранных капиталов была выведена из турецких активов, поскольку инвесторы после спада инфляции могли получить минимальные доходы от турецких ценных бумаг. Вливание средств в экономику, повысившее инфляцию, осуществлялось после неудачной попытки государственного переворота, когда нужно было предотвратить рецессию экономики. За все время правления Эрдоган не предпринял усилий, чтобы снизить зависимость своей страны от иностранного капитала, Турция во время всего периода его правления импортировала больше, чем экспортировала, и этот перевес только возрастал.
Российские инвесторы в Турции сейчас оказались в затруднительном положении. С одной стороны, геополитически Россия выигрывает от ухудшения отношений Турции с США и возможного выхода страны из НАТО. В связи с этим, возможно, вкладывать средства в турецкую экономику российских крупных инвесторов в Кремле обяжут добровольно-принудительно: методами каких-нибудь льгот или даже прямого давления. С другой стороны, фондовый рынок Турции сейчас падает, в стране кризис, который в случае введения санкций на инвестиции со стороны ВБ и ЕБРР усилится еще больше. В данном случае наиболее разумным решением для российских инвесторов будет ждать дна, которого в ближайшем будущем достигнет турецкий фондовый рынок, и покупать акции на дне. Уже сейчас фондовый рынок страны достиг минимума с момента кризиса 2008 года. Нет сомнений: падение продолжится и дальше. Ситуация осложняется греко-турецким кризисом во внешнеполитических отношениях. Мало того что Россия имеет военную базу в Армении, и это не может нравиться Анкаре, так еще и неизвестно, чью точку зрения Россия примет в случае пограничного конфликта Греции и Турции. К тому же, в случае если пограничный конфликт действительно возникнет, можно представить, насколько обвалится турецкий фондовый рынок.
Автор: Роман Мамчиц
