ENGFort Ross Ventures — управляющая компания, инвестирующая в стартапы в США, Израиле и России. Фактически она является посредником между российскими инвесторами и зарубежными стартапами, хотя проектами в России тоже интересуется. На вопросы «Инвест-Форсайта» отвечает основатель и управляющий партнер Fort Ross Ventures Виктор Орловский.
— На какого рода проектах сейчас сосредоточена работа вашего фонда и почему вы выбрали именно это направление?
— Мы занимаемся проектами в нескольких областях. Во-первых, это финтех и все, что связано с ним. Во-вторых, это все, что связано с enterprise software, — стартапы, которые продают сервисы и продукты крупным и средним компаниям, как правило, с SaaS-выручкой. Не всегда на 100% возобновляемая выручка, но мы стараемся именно в такие проекты инвестировать. В-третьих, это так называем technology enabled service. Сейчас мы видим, что многие индустрии переживают цифровизацию, например индустрия управления недвижимостью и строительством; следовательно, появляются сервисы, которые раньше не были автоматизированы, не были цифровыми.
Также мы инвестируем в различные маркетплейсы B2B и B2C, deep-tech — технологии, которые связаны с машинным обучением и искусственным интеллектом; технологии, направленные на повышение производительности систем процессинга данных, баз данных, технологии in-memory. Как правило, мы инвестируем в компании, которые делают хотя бы $6–7 млн выручки в год. Это критерий отсечения снизу; если говорить про отсечение сверху, то это компании, которые делают $30–40 млн в год.
Основная деятельность фонда ведется в трех странах — США, Израиле и России. Основные инвестиции происходят в Кремниевой долине. Благодаря тому, что мы работаем локально, то есть на местe, у фонда есть уникальное преимущество — мы предоставляем российским инвесторам доступ к американским и израильским стартапам, тем самым даем возможность зарубежным стартапам выйти на рынки России и Восточной Европы.
— В каких сферах венчурным фондам стоит ожидать примеров взрывного успеха и новых единорогов?
— Технологии имеют некую цикличность и технологии имеют преждевременный старт. Такой фальстарт произошел с блокчейном совсем недавно. Все считали, что блокчейн — это суперпрорывная технология, которая завоюет мир. Но оказалось, мир не готов к этой технологии. Это случилось не потому, что технология оказалось плохой, а потому что были слишком большие ожидания. Достаточно было назвать свой стартап «блокчейн-стартапом» — и можно было поднять деньги. Это не первый такой случай в истории. Кризис дот-комов, например.
У инвесторов также были завышенные ожидания перехода мира в онлайн и e-commerce. Прошло 20 лет, рынок электронной коммерции в Америке занимает всего 20%. В 1980-е годы то же самое было с AI-стартапами. Многие инвесторы ставили на то, что «машинное обучение» — так тогда назывались AI-технологии — быстро завоюют весь мир. Но не хватило технологий, не хватило данных, не хватило процессорных мощностей. Это тоже был фальстарт.
Все новые и прорывные технологии будут подвержены фальстарту. Это не значит, что на них никто не заработает. VR-технологии, например. Лет 6–7 назад был бум VR, а сейчас ничего особенного с той технологией не происходит. Я это к тому, что нужно поймать волну цикла. То есть вы либо должны выскочить в ранней стадии хайпа, но нужно учитывать, что хайп скоротечен. Либо дождаться, когда пройдет первая волна хайпа и начнется постепенный рост. Во всех сферах будет свой успех и прогресс. Например, облачные технологии. Будет ли эволюционировать эта технология? Да. Но через какое-то время ее заменит другая технология, которую потом заменит третья.
— Какие проекты вас интересуют в России?
— В России, как в США и Израиле, мы смотрим примерно на одни и те же проекты. Масштабируемые, с хорошей командой, потенциально глобальные, если это не розничный проект. Если розничный, то он может быть большим и в России. Если он в сфере enterprise, то не может быть большим ни в России, ни в Германии, ни в Великобритании. Потому что это маленькие экономики для того, чтобы вырастить очень большие проекты. Пока есть две страны — это Китай и Америка, — где в сфере enterprise можно построить большие проекты. Если вы вышли из России, то нужно становиться глобальным.
Сейчас государство делает очень многое для того, чтобы российские стартапы, например в области программного обеспечения, получали хорошие преимущества. Скажем, налоговые льготы. Поэтому нас интересуют проекты во всех тех областях, которые я называл, но претендующие на то, чтобы стать глобальными, или розничные проекты, которые развиваются исключительно в России, но могут стать большими за счет самой большой экономики в Европе по количеству пользователей.
— Какие уже проинвестированные вами проекты, на ваш взгляд, особенно интересны?
— Когда инвестируешь в проекты, они все интересные. Иначе ты не будешь в них инвестировать. Мы смотрим тысячи проектов, но инвестируем в единицы. Каждый проект выбираем очень внимательно. При этом мы не всегда попадаем.
Венчурный фонд — закон степеней. Самая прибыльная компания приносит больше денег, чем все остальные компании вместе взятые. Вторая компания по прибыльности после первой тоже приносит больше, чем все остальные компании после нее. Третья и четвертая тоже еще что-то приносят. Все остальные не приносят ничего. Однако вы надеетесь на то, что эти три-четыре компании смогут покрыть ваши убытки и позволят заработать вам и вашим инвесторам.
Интересные проекты — те, в которых всё получилось. В первом фонде у нас есть компания eToro — трейдинг-платформа из Израиля. Она была очень хорошей компанией, когда мы в нее проинвестировали. Она оказалась очень правильной и смогла вырасти в большую компанию. Tufin — вторая израильская компания, в которую мы проинвестировали, она вышла на IPO. Gridgain — американская компания в in-memory процессинге, на которую мы возлагаем большие надежды. Это всё компании первого фонда. В компании второго фонда мы проинвестировали недавно. Пока трудно сказать, какая из них станет нашей главной звездой.
— Не кажется ли вам, что мир устал от проектов в интернете, новых и новых платформ и интернет-сервисов?
— Нет, мне так не кажется. Есть социальные сети, от которых многие устали. Но давайте мы заберем у вас смартфон и множество удобных сервисов, к которым вы уже привыкли, — заказ такси и навигатор. Вот от этого никто не устал. Интернет помогает людям. Он не только средство коммуникации. Это средство образования. Да, спама и плохого контента в интернете достаточно. Но при этом очень много хорошего и полезного контента. Например, онлайн-образование — то, что меняет мир вокруг нас.
Но можно посмотреть на интернет с другой стороны. Если бы не он, то не построили бы SpaceX и Tesla без фантастического прорыва, который нам обеспечила кремниевая технология в виде процессоров и программного обеспечения, которые работают поверх этих процессов. Я вижу огромные перспективы в развитии интернета вещей, затем интернета людей — это сращивание того, что мы из себя представляем, и интернет-сервисов, которыми мы пользуемся. Интернет абсолютно никуда не денется и неисчерпаем.
— Каковы, на ваш взгляд, самые перспективные направления развития финтеха?
— Если взять цифровой рынок, к примеру, социальных сетей, онлайн-рекламы и доставки, вы увидите, что 60% — это одна компания, которая является лидером, затем 30% — вторая компания, третья компания — 5%, 4–100 компании занимают остальные 5% рынка. Если посмотреть на финтех в Америке, где 15 тысяч банков, то 5 крупнейших банков занимают около 20% банковского рынка в США. Это связано с тем, что банковский бизнес в массе своей не является цифровым. Поэтому мы верим в такие направления финтеха, как banking as a service (банк как услуга — ред.), развитие инфраструктурных проектов в banking.
Очень много неэффективности именно в финтех-инфраструктуре. Она будет очень быстрыми темпами эволюционировать. В каком-то виде туда же еще будет интегрирован блокчейн, который будет помогать становиться инфраструктуре более эффективной.
— Имеет для венчурного фонда значение взаимодействие со СМИ?
— Конечно. СМИ — важный инструмент коммуникации и для стартапов, так как для них PR — важная составляющая роста, и для венчурных фондов, безусловно. В нашем фонде — более 50 инвесторов. Мы строим узнаваемый бренд не только для инвесторов, но и для стартапов. Мы не занимаемся саморекламой. Это не наша цель. Нам не нужно количество подписчиков в Instagram, исчисляемое миллионами. Нам нужна известность в определенных кругах и успешный бренд, который мы выстраиваем.
Я думаю, бренд Fort Ross Ventures, который мы сейчас выстраиваем, и в Америке, и в России, и в Израиле завоевывает своих поклонников среди инвесторов и стартапов. Если пять лет назад, когда я приехал в долину и начал инвестировать, про нас никто не знал, то сейчас при упоминании Fort Ross Ventures многие говорят:
«А, это Виктор Орловский, Анураг Чандра, Ратан Сингх? Да, знаем. Отличные ребята».
Что очень важно: стартапы говорят за нас. Мы помогаем американским и израильским стартапам найти квалифицированные кадры в России и странах СНГ, привлечь специалистов, которые дешевле и — чаще всего —профессиональнее, привести эти стартапы на российский рынок и рынок Восточной Европы; мы делаем это с большим успехом. Поэтому информация о нас разлетается — и информация о нас только позитивная.
Беседовал Константин Фрумкин
