ENGГлавный — и по содержанию, и по форме — «красный день» календаря, каковым в нашей стране не одно десятилетие являлся 7 ноября, в последние годы потерял сначала свой социально значимый статус, а затем и вовсе перестал быть одним из непререкаемых поводов к праздничному застолью, «добровольно-принудительно» отправившись в будничный список. Какие нешуточные процессы кроются за «датскими» метаморфозами и чем в принципе интересен и поучителен Октябрь 1917 года для живущих в ХХI веке — об этом интервью «Инвест-Форсайту» доктора исторических наук, профессора РГГУ, главного научного сотрудника Института всеобщей истории РАН Александра Шубина.
Нужен особый выходной
— Чем для вас, Александр Владленович, является день 7 ноября?
— Давайте сначала рассмотрим «перемещения» праздника в календаре. Общеизвестно, что долгие годы 7 ноября отмечался как главный государственный праздник нашей страны; этот день даже после распада СССР долго оставался выходным, будучи странно наименованным Днем примирения и согласия. Но вскоре и выходной перенесли на три дня назад, чтобы дистанцироваться от советского наследия. На самом деле 4 ноября 1612 года, к которому нас якобы переносит «День народного единства», ничего в истории не произошло.
Когда я первый раз узнал о плане такого переноса праздника от своих знакомых депутатов, я как эксперт стал высказывать мнение (и сейчас его придерживаюсь), что лучше оставить день 7 ноября как особый в нашем календаре. Он бы подошел в качестве Дня исторической памяти.
— Какие аргументы у вас были в пользу его легитимации именно в таком качестве?
— Дело в том, что эти дни знаменательны еще тем, что в начале ноября 1480 года почти бескровно прекратилось монголо-татарское иго. Старый конфликт русских и Золотой Орды (Улуса Джучи) разрешился тем, что Ахмат со своим войском ушел от Угры; Россия стала независимой. Строго говоря, Ахмат принял решение возвращаться 11 ноября, но отвод войск начал раньше. При этом не все знают, что Казанское ханство, нынешний Татарстан, стало независимым от Орды ещё раньше. А в 1612 году 6 ноября (но не 4-го!) армия под водительством князя Пожарского вошла в Кремль, освобожденный от сторонников польского ставленника царя Владислава. Эти события хотя и стали поворотным рубежом в Смутном времени, но никак не его концом: оно продолжалось ещё много лет. Аналогично 7 ноября 1917 года стало переломным моментом в развитии начавшейся в марте Великой российской революции. Наконец, исторический парад, прошедший в этот день в 1941 году; это уже иное содержание и иная коннотация дня, близкие и нынешним поколениям россиян потому, что связаны они с Великой Отечественной войной.
Так что, как видим, период 6–11 ноября насыщен рубежными историческими юбилеями; было бы логично вернуть центральный в этом ряду и дорогой многим день 7 ноября в качестве праздника, который отсылает нас не к одному, а сразу к нескольким важнейшим событиям отечественной истории. Поэтому, я считаю, его необходимо продолжать отмечать как государственный праздник. Есть в «переносе» выходного дня и аспект, соотносимый с соблюдением свободы совести: Россия, не будем забывать, по всем законам — светское государство. Непонятно, честно говоря, почему дню освящения Иконы казанской Богоматери, религиозному празднику, выпадающему на 4 ноября, придается на официальном уровне столь много внимания.
— Революция или переворот? Или и то, и другое?
— Революция же или переворот — вопрос уже не столь спорный, каким он был в начале и середине 90-х. В современной историографии преобладает подход, что в 1917 году началась Великая российская революция как процесс, то есть с марта (февраля — по старому стилю) этого года, продолжаясь затем длительный период. Существуют разные трактовки, когда она закончилась; но я считаю, это связано с завершением гражданской войны и образованием СССР в 1922 году. Такой подход зафиксирован и в историко-культурном стандарте; я рад, честно говоря, что приложил некие усилия к его закреплению и что он уже отражен в школьных учебниках (так не всегда было на протяжении постсоветского времени, но в настоящее время это преобладающая точка зрения). После 1922 г. была оформлена уже новая легитимность, была перевернута тем самым целая страница в истории; потому логично считать, что в декабре 1922 г. революция завершается.
Решающим поворотом в развитии революции были события октября (ноября) семнадцатого года, которые именовали то переворотом, то революцией. Но стартовая точка многолетней революции — февральские (мартовские) события, которые традиционно тоже называют «Февральской революцией» или «Февральским переворотом». Научный понятийный аппарат тут нужно согласовывать с традиционным, чтобы быть понятным. Получается, что Февральская и Октябрьская «революции» — этапы Великой российской революции.
Когда мы говорим об «Октябрьской революции» в целом, речь идет не просто о перевороте в Петрограде с арестом Временного правительства, а обо всем переходе власти к Советам и советскому центру, о первых социально-экономических преобразованиях — до следующего этапа Великой российской революции. А именно: широкомасштабной гражданской войны, «войны фронтов» (которая начинается в мае 1918 года и длится до 1920 года). Затем наступает «третья революция», характеризующаяся всплеском различных восстаний, — Кронштадского, крестьянских, гражданской войной на периферии России в 1921–
А вот Октябрьским переворотом логично называть трехдневное событие (с 24 по 26 октября по старому стилю), которое происходило в 17 году в тогдашней столице страны — Петрограде. Слово «переворот» я произношу без какой-либо оценочной коннотации. В результате власть перешла от Временного правительства Александра Керенского к другому, тоже временному, правительству Владимира Ульянова-Ленина, состоявшему из большевиков, которое опиралось на представительный орган в лице II Съезда рабочих и солдатских депутатов, который в свою очередь сформировал ВЦИК (Всероссийский Центральный исполнительный комитет) как временный парламент. Вскоре этот орган был расширен за счет крестьянских депутатов. В любом случае, это была пока временная власть; и ожидания большинства населения России были связаны с Учредительным собранием. А выборы большевики проиграли. И даже в столице им предстоял новый раунд борьбы, который завершился разгоном Учредительного собрания и большим разочарованием в большевиках со стороны тех, кто связывал с парламентом свои надежды.
7 ноября стало важной поворотной точкой в развитии революции, но его значение еще выше, так как с этого дня ведет свой отсчет реализация в нашей стране коммунистического проекта. А это во всех смыслах, согласитесь, долгоиграющая и очень содержательная история (что из этого получилось — можно по-разному оценивать). Советская эпоха — жизнь и воспоминания не одного поколения людей. Поэтому в значительной степени закономерно, что эти события в официальной советской историографии позднее торжественно именовались Великой октябрьской социалистической революцией, оставив в тени предыдущие этапы революции.
Когда архивист работает тонко, как разведчик
— Остались ли «белые пятна» в истории Октября 17-го? По вашим данным, насколько дают о себе знать те или иные барьеры в изучении этого временного пласта?
— Если говорить о трех днях 6–8 ноября, о них на сегодня мы знаем так подробно, как, пожалуй, ни о каких других в нашей истории. В моей практике был случай: под моим научным руководством кандидатскую диссертацию защищал историк Алексей Сахнин — по близкой теме о большевиках весной 1917 года. Он с огорчением говорил, что с трудом сможет ввести в оборот какие-либо новые архивные материалы. К тому времени, когда он защищался, коммунисты за 70 лет успели опубликовать о себе все, что говорило в их пользу, а затем после распада СССР их идейные оппоненты также постарались и опубликовали все плохое о роли большевиков в семнадцатом году, что только можно нарыть в архивах. Внимание историков к этому ключевому событию первой трети ХХ века было столь велико, что сейчас историческое сообщество может позволить себе в отношении этих трех дней не новые открытия, а лишь новые трактовки.
Однако, конечно, это не значит, что ученым, имеющим профессиональный интерес к временному пласту революции 1917–1922 гг., нечем заняться. Существует, например, огромное количество региональных ситуаций. Если рассматривать октябрьскую революцию как комплексное явление, давайте вспомним: было так называемое триумфальное шествие советской власти — региональные особенности установления советской власти. Были нюансы осуществления первых декретов Совнаркома. Сужу об этом со знанием дела, поскольку в рамках своей научной работы мне приходилось подробно исследовать как раз период с ноября 1917-го по март 1918-го — об этом мною написаны книги «Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 — март 1918» и «1918 год. Революция, кровью омытая». Чтение документов дает информацию о множестве интересных и неожиданных деталей, за которыми проступает внутренняя логика поведения людей, бравших тогда на себя ответственность за судьбы страны и даже мира.
Иногда были ситуации трагикомические. Гражданская война (еще не широкомасштабная) началась в Москве с того, что один из красных отрядов состоял из «неместных» и выбрал неудачный маршрут передислокации, нарушив хрупкое равновесие во «второй столице», — пошла цепная реакция кровопролития. Хотя никто не хотел умирать. В события революции были вовлечены не только выдающиеся политики, но миллионы людей, если говорить о тех, кто своими действиями (зачастую с оружием в руках) и словами (что часто было важнее, ибо шла борьба за мнение масс) поддерживал ту или иную сторону.
Тут есть что изучать. Архивного материала достаточно. Но, конечно, его доступность в архивах различна. Я как-то неудачно обращался в архив ФСБ для того, чтобы изучить анархистов, действовавших в 1919 году. Поскольку это были «нехорошие мальчики и девочки», получить доступ к документам мне не удалось. Но, как правило, такие недружелюбные архивы можно компенсировать с помощью материалов архивов, где работа налажена лучше, например Российского государственного военного архива. Неудобные для власти сведения не концентрировались в одном документе, а «расходились веером» во множество инстанций. Так что, по большому счету, говорить о каких-то железных, совсем непреодолимых барьерах не приходится; весь вопрос — в трудолюбии ученых. И в том, чтобы они получали такую зарплату, чтобы не отвлекались от исследований на «побочные» заработки. Если общество хочет иметь как можно более полную и точную картину прошлого, историческую науку надо лучше финансировать.
Историки и жонглирование фактами
— Как вы с профессиональной точки зрения воспринимаете оценки, не раз озвученные в высшем руководстве страны, вступающие в своеобразную полемику с основателем Советского государства Лениным, по поводу федеративного характера воссоздания исторической России без малого сто лет назад? Наверняка вы слышали образные сравнения: «Ленин заложил мину под страну»…
— Напрашивается, конечно, общая постановка вопроса: а хорошо ли, когда политики вырывают из контекста конкретное событие и используют его в своих актуальных целях? Получается, что наскоро сколоченный миф используется политиками как дубинка в борьбе с противниками. Это обычная практика, но разумный человек не должен судить о прошлом со слов дилетантов, даже если они высокопоставленные политики. Оценки профессиональных политиков отражают идеологический раскол в обществе и намеренную политизацию исторического сознания средствами массовой информации. Дело здесь не столько в заявлениях, о которых вы упомянули, сколько в более широкой политике популяризации непрофессиональных, дилетантских, идеологизированных оценок, а также штампов и мифов — достаточно включить какое-нибудь ток-шоу общественной тематики на любом федеральном телеканале. Как правило — это шабаш исторической безграмотности. На самом деле историки к этому должны относиться спокойно и продолжать делать свое дело, полезное для страны. Чтобы у них любой, кто желает получить доступ к реальному опыту истории, мог выяснить, как в действительности обстояло дело. Реальная история к тому же гораздо интереснее однобоких мифов и догматических оценок.
Моя же оценка того, какие «бомбы» или «мины» Ленин заложил под страну, основывается на контексте ситуации того времени, начала 20-х годов, а не конца XX — начала XXI веков, когда произносятся слова осуждения. Ленин — герой моего романа (точнее, моих романов, я написал о нем как историк не одну книгу), но не мой герой. Однако честный историк должен защищать его от необоснованных обвинений, даже если Ленин ему не нравится. Значение Ленина в выборе того пути, по которому пошла Россия, колоссально; это яркий пример субъективного фактора в истории. Сложно представить, как бы развивались события в России, если бы он не приехал в 1917 году в Россию. Последнее, что успел сделать Ленин уже на излете своей политической биографии — по сути, определить модель Советского Союза. Эта модель, эволюционируя, выдержала такие удары судьбы, от которых другие государственные системы рассыпались: один 1941 год чего стоил.
Поэтому неисторично рассуждать о том, что советская конструкция, решавшая (и так или иначе решившая) проблемы 20-х годов, сама по себе привела к распаду страны. Система менялась, этнические конфликты, которые способствовали распаду СССР, существовали до его образования и были скорее заморожены созданием такой конструкции.
Мы вот сейчас вновь с болью смотрим на войну в Нагорном Карабахе. Но этот вооруженный конфликт полыхал и во время гражданской войны 1918–1920 годов, Ленин тут ни при чем. Затем, во времена СССР, кровопролитие в регионе удалось остановить. Проблема стояла еще в ХVIII веке, когда здесь существовали карабахские князья, самостоятельные от тюркских владык. На мой взгляд, сама конструкция Советского Союза — для 20-х годов. Но история не стоит на месте — настал новый период истории, прежде устойчивая модель пережила свою эпоху. Нужны были новые подходы, и новыми лидерами они уже не были найдены. Ленин тут не виноват. То, что произошло в 1991 году, имело под собой совсем другие причины, нежели оформление в последние революционные годы формы советского государства. Революция 1917–1922 гг. определила общее направление модернизации, которое исчерпало себя к началу революции, известной как Перестройка. В 80-е годы развернулась борьба за выбор нового вектора развития. Но это уже совсем другая история.
Беседовал Алексей Голяков
