ENGГенеральный продюсер «Современного театра антрепризы», кандидат экономических наук Альберт Могинов в беседе с «Инвест-Форсайтом» говорит о прибыльности театрального бизнеса, о том, какой спектакль может стать успешным, а заодно развенчивает мифы о современных театральных продюсерах.
— Альберт Ростиславович, как бы вы сформулировали главное отличие сегодняшней антрепризы от спектаклей репертуарных театров с точки зрения их организации и себестоимости?
— Антреприза позволяет в одном спектакле зрителю увидеть актеров из различных театров, и это как бы изначальное, краеугольное её преимущество, можно сказать, неизменно. То есть в репертуарных театрах в основном, как правило, заняты актеры, состоящие в штате этих театров. И только в самое последнее время некоторые репертуарные театры идут на то, чтобы использовать приглашенных актеров — либо из других, таких же репертуарных коллективов, либо вообще не служащих в театре. По финансированию хотел бы отметить: бюджетные ассигнования в большинстве случаев государственных учреждений культуры — больше, чем те деньги, которые может позволить потратить себе независимый продюсер.
— С чем это связано?
— Здесь даёт о себе знать не один фактор. Во-первых, если репертуарный театр расходует деньги государственные или муниципальные, а возможно, и спонсорские, то продюсер тратит либо свои, либо кредитные. Так что он в любом случае вынужден очень пристально смотреть за расходованием бюджета, считая, что называется, до рубля. Иначе говоря — вести себя в чистом виде как частный предприниматель.
— Иначе говоря, не должно быть и сомнений, что частный продюсер получает хоть что-то «со стороны»?
— 90% частных театральных компаний или продюсеров на данный момент не получают ни копейки ни от спонсоров, ни от государства. И было бы, мне кажется, как-то странно, если бы мы, по сути, сами спонсоры, надеялись в своей деятельности на помощь «дяди».
— То есть, внешние инвестиции в антрепризах — это вообще как бы «не про вас»?
— Видите ли, на раннем этапе развития нашего общего дела одни из основателей антрепризного движения в России — и Леонид Трушкин, создавший «Театр Антона Чехова», и Леонид Роберман — на некоторые свои проекты, насколько я знаю, получали спонсорскую, меценатскую помощь. Вообще, в 90-е годы и в начале нулевых, по моим наблюдениям, это было модно: поддерживать искусство. Банки, крупные компании нередко помогали как репертуарным театрам, так и частным антрепризам. Сейчас, к сожалению, в том, что касается антрепризы, тренд сошел на нет. И это, я считаю, несправедливо. Ибо антреприза находится в более жёстких, подчас жестоких условиях, чем репертуарный формат, имеющий свой штат, свою сценическую площадку, пользующийся государственным финансированием. А частный антрепренер не имеет ничего из вышеперечисленного.
— По вашим данным, сколько в среднем по России стоит одна антрепризная постановка?
— Сумма вырисовывается в пределах 3-5 млн рублей. Репертуарные же театры тратят значительно больше.
— Доходность антрепризы — всегда ли на достаточном уровне? Или она бывает подвержена — чаще, чем у ваших конкурентов, театров-стационаров — провалам?
— Понимаете, если репертуарный театр потратил средства на постановку, а она не вызвала широкого отклика у зрителей, он имеет все возможности через некоторое количество её показов этот спектакль закрыть. А вот независимые театральные компании в этой ситуации рискуют. Причем доля риска очень высока. Несмотря на кажущуюся прибыльность антрепризного движения и антрепризных проектов, процент вот этой нестабильности постоянно высок; и зачастую бывает так, что спектакль сделали, а он не пошёл, соответственно, затраченные деньги не компенсируются за счет выручки от спектакля, их не вернуть.
— Тем не менее, у обывателя — особенно у того, кто в лучшем случае в театральном зале оказывается раз лет в пять — наверняка крутится в голове стереотип: частник-антрепренер живет чуть ли не «в шоколаде», не успевая подсчитывать барыши от своих малозатратных, но хорошо окупаемых зрелищ с одними знаменитостями…
— Действительно, в этом вопросе немало мифов. На самом деле, даже в стабильно успешной работе частного театрального продюсера риск (и, безусловно, прежде всего — коммерческий) — едва ли не постоянный фон всех его стараний. С чем он соотносится? Это — неустанный поиск подходящих пьес, выработка договоренностей с авторами, подбор режиссеров и актеров, тщательная выверка взаимно выдвигаемых условий и претензий. Мелочей в такой работе не бывает. Иначе говоря, это сложная, кропотливая работа, которая не всегда ведет к точно предсказуемому результату.
— Сами показатели прибыли в антрепризе чем, на ваш взгляд, обусловлены главным образом?
— Опять же, выбором материала, а затем — личностями, которые будут ставить и играть. Далее немаловажное значение приобретает качество самой постановки, уровень игры — даже невзирая на громкие имена на афише. Также в последние годы резко возросло значение оформления спектаклей и то, как правильно представить постановку зрителю.
— В смысле — разрекламировать, сделать им хороший пиар?
— Не то чтобы сделать рекламу в привычном, утилитарном понимании, а правильно позиционировать, верно подать спектакль. Найти аудиторную нишу, зрителя, которому это будет интересно. Потому что успех и репертуарного спектакля, и антрепризного всё равно, в конечном счете, определяет зритель. Вы вспомните — бывало так, что даже шумные премьеры сценических брендов с историей, с постоянным наличием в труппе и в программе звёзд первой величины иной раз не спасали, скажем так, от прохладного восприятия шумной премьеры зрителями.
— Как с «Князем» Константина Богомолова — спектакль был снят с репертуара «Ленкома» в прошлом году Марком Захаровым, и не столько потому, что на него ополчились критики в прессе, но и во многом по причине того, что зритель его, в общем-то, не воспринял.
— Ну вот, видите, перед вами наглядный пример, что даже в прославленных театрах не всегда точно угадывают зрительские настроения. Или вовсе в них ошибаются.
— В каких пропорциях происходит распределение доходов в антрепризе? Сколько достаётся актерам, владельцу зала, билетному администратору, продюсеру?
— Здесь надо понимать, в первую очередь, что антреприза подразумевает аренду определенной сцены или площадки. Соответственно, доход с площадки никак не связан с доходом от антрепризного спектакля, потому что это гарантированный доход владельца или руководителя площадки. Что касается гонораров актеров, могу сказать одно: зачастую во многих случаях продюсер со спектакля получает меньше, чем ведущий актер.
— Если сравнивать московский рынок и гастроли в регионах: по вашей практике, что приносит больший доход?
— Мы часто отдаём спектакли партнерам в провинции, что называется, на гарантию — тем, кто, естественно, лучше нас знает особенности региона, местного зрителя. Они же более оперативны в управлении и площадками, и рекламными ресурсами. Так что здесь — настоящее партнерство, взаимовыгодное, плодотворное; и их доходы считать я не берусь — заработали они больше меня или меньше, это уже их дело, их бизнес. Могу сказать, по одному спектаклю, который играется в Москве, и, допустим, в каком-либо из городов России — прибыль продюсера выше, когда спектакль идет на столичной площадке. Но не исключаю, что прибыль, которую наш партнер получил в регионе, вполне может «перебить» мои московские показатели.
— Как я понимаю, у вас сформирована своего рода сеть по стране?
— Я бы не назвал это сетью или наличием неких подразделений. В ряде регионов работает по одному нашему партнеру (в некоторых крупных городах-миллионниках — больше). Это люди, занимающиеся непосредственно прокатом спектаклей, концертов, творческих вечеров. Соответственно, у нас налажены все контакты. Иначе говоря, мы создали базу партнеров по субъектам федерации. И когда мы планируем гастроли, то сразу начинаем взаимодействовать с этими региональными представителями, с которыми у нас сложились деловые отношения. Здесь я говорю не столько от лица «Современного театра антрепризы», сколько выражая — в чем я уверен — практику работы большинства нынешних российских антрепренеров.
— А что касается ваших собственных продюсерских проектов?..
— Я являюсь продюсером, идеологом, можно сказать, учредителем «Современного театра антрепризы». На сегодняшний день это самое крупное театральное агентство в России. У нас в репертуаре 18 спектаклей. Изначально, признаюсь, всё это создавалось в большей степени как хобби — в начальном периоде своей биографии я был издателем (закончил Московский полиграфический институт, ныне — Академия печати). До 2008 года был директором одной из крупнейших московских типографий — «Детская книга» на Сущёвке. Старался максимально, что было в моих силах, сохранить это предприятие — пока, увы, не было принято решение на высоком уровне о том, что полиграфия отечественная фактически не нужна. Тогда же закрылся и «Красный пролетарий», и издательства «Правда», «Известия». Поэтому я несколько сменил, как видите, профиль своей деятельности.
К настоящему времени антрепризный рынок в нашей стране, скажем так, распределился. Есть 5-6 крупных компаний, которые уверенно себя на нем чувствуют, не позволяя себе при этом делать то, что входит в худшую трактовку понятия «антреприза». Что я имею в виду? Мы, представители этих компаний, предпочитаем работать с достаточно качественным литературным материалом. По «Современному театру антрепризы» — у меня в афише, например, Чехов, Достоевский, Некрасов. И культовые вещи, такие, как пьеса Гибсона «Двое на качелях», которая параллельно идет в «Современнике». Мы поставили произведение Альдо де Бенедетти «Сублимация любви» (до нас оно с успехом шло в постановке МХТ с Олегом Табаковым и Мариной Зудиной). В принципе, весь материал — может быть, из-за того, что я являюсь профессиональным издателем — я тщательно отбираю. И впоследствии мне ни за один готовый продукт, то есть спектакль, не стыдно.
— Скажите, а насколько частный антрепренер рискует, если берет для постановки острую пьесу — в чем-то «перпендикулярную» официальной линии?
— Когда был заложен базис «Современного театра антрепризы» и стало очевидно, что он твердо стоит на ногах, разумеется, я стал браться за различного рода эксперименты. Один такой, в частности, вылился в спектакль «Мизери» по Стивену Кингу. Совершенно не комедия; совсем, казалось бы, не антрепризный формат. Причем параллельно шла эта же постановка на Бродвее с Брюсом Уиллисом. У нас же в спектакле задействованы Евгения Добровольская с Даниилом Спиваковским. По социальному контенту — да, я работаю с самыми разными современными российскими авторами. У меня шли и идут пьесы Вырыпаева, Слаповского, Красногорова. Вот спектакль «Жестокий урок» — пожалуйста, остросоциальная история, которую поставил наш Михаил Горевой, — не самый, скажем, попсовый режиссер. В главной роли — актер Олег Фомин. Сюжет, развивающийся в пьесе, достаточно жёсткий. Не могу не заметить: зритель, привыкший к «обычной» антрепризе, порой покидает зал. Поскольку по инерции рассчитывает на некую «развлекуху», на комедию. Как бы то ни было, как продюсер готовлю намеченную на 22 мая премьеру в Театре Ермоловой — спектакль будет называться «Доктор знает всё», автор — молодой драматург, специалист в области IT-технологий. Там топовые исполнители, среди которых Алексей Макаров и Денис Никифоров, которые до этого никогда не играли, кстати, в антрепризе. Режиссер и исполнитель одной из ролей — Олег Фомин.
— Экономические перспективы вообще театрального дела — какими они вам видятся?
— Я думаю, в этой теме сегодня важно было бы вот на чём сделать акцент. Федеральному Министерству культуры — с одной стороны, и Департаменту культуры Москвы — с другой, было бы разумно провести работу по анализу деятельности репертуарных театров. Суть проблемы, с моей точки зрения, в том, что брендовые, без преувеличения, великие театры, заработавшие себе в течение многих лет имя славу, — те же Театр Вахтангова, или МХТ, «Ленком», «Современник», «Маяковка» и некоторые другие — вне сомнения, сильны своей школой, актерами. Своим, в конце концов, репертуаром. Они, безусловно, должны поддерживаться государством. Но в то же время существует ряд более мелких театров, которые, по моему мнению, не имея зрителя в полном объеме и будучи лишены высокого уровня театральных специалистов (а именно — актеров и режиссеров) при этом также получают бюджетные ассигнования. Но в этих заведениях на спектаклях сидит стабильно по… 50 -70 человек в огромном зале. В результате — как бы выполняется госзаказ. А на самом деле проедаются государственные деньги. И при этом торжественно провозглашенная задача «нести настоящую культуру в массы» в большинстве случаев не выполняется.
Взгляд продюсера на состояние сферы театральной антрепризы дополняют мнения тех, кто непосредственно формирует её творческий контент
Алексей Слаповский, сценарист, драматург, финалист российской национальной литературной премии «Большая книга» и международной премии «Букер»
— Если судить с моей колокольни, то уровень антрепризы за последние 5 лет стал хуже: даже те легкие из моих пьес, что ставились в ней, теперь, наверное, считаются для оной слишком умными. Спрос упал. Про общее положение судить не могу, не в теме. Где выгоднее с экономической точки зрения ставиться в настоящее время автору, на сценах стационарных театров или же у антрепренеров-частников? Думаю, выгодно в больших гостеатрах, где вместительные залы, дорогие билеты и аншлаги. И у частников, если они востребованы и умеют показать товар лицом. Вот театр «Самарская площадь» — наполовину антрепризный. Недавно отметили двухсотый спектакль по пьесе «Не такой, как все». У них же идет пьеса «Дом рождения» («Роддом» на афише). Они меня кормят не выше крыши, но стабильно. Правда, театр не совсем частный, под местным департаментом культуры. Имеется в виду, пожалуй, не частность, а честность. Если руководитель театра или владелец антрепризы люди честные, автора не обидят.
Александр Галибин, народный артист РФ, актер и режиссер Московского театра «Школа современной пьесы»
— Во-первых, не надо забывать, что антреприза как таковая существовала, по сути, в России всегда, даже когда так не называлась. В советское время она работала, и вполне успешно, например, в виде филармонических концертов и встреч. И если сейчас на театральном рынке еще немало продукции, которой, скажем так, лучше бы не было, чистота рядов антрепризы, тем не менее, увеличивается. Зрители стали намного взыскательнее. Они уже не хотят смотреть макулатуру, которая хлынула на подмостки в 90-е годы. Ныне найдётся уже с хороший десяток уважаемых мной антрепренеров, которые сознательно занимаются развитием этого направления, — и тех, кто более-менее «приписан» к Москве и Санкт-Петербургу, и тех, кто возит спектакли по стране. Они следят, по большому счету, чтобы основа постановок — драматургия — в полной мере отвечала литературным требованиям. Да она, собственно, уже становится качественной. Сам я как режиссер не ставлю пьесы в антрепризе, но мне большое количество предложений приходит играть в ней как актеру. У меня есть один антрепризный спектакль, который мы с коллегами успешно играем: «Пигмалион» по Бернарду Шоу, который поставило театральное агентство «Арт-Партнер XXI». Я с удовольствием уже четвертый год играю Хигинса; наша работа пользуется и авторитетом, и спросом у зрителей, в том числе за рубежом.
Беседовал Алексей Голяков
