This is the end; this is the beginning
(Заглавие последнего комментария И. Валлерстайна от 1 июля 2019)
Отдавая заслуженную дань делу и памяти классика социологии XX века (считается даже, одного из создателей исторической социологии) Иммануила Валлерстайна и отмечая всплеск интереса к его (к сожалению, это неизбежный повод) наследию, все (кто читал и даже не читал его работы) единодушны: «Долгий двадцатый век» (The long twentieth century), век интеллектуалов, всё-таки закончился.
Immanuel Maurice Wallerstein в определенном смысле есть человек-легенда. Начнем с имени. Если в последние годы его имя переводили только как «Иммануил» (и сразу Иммануил Кант вспоминается, конечно), «мессия» все-таки (с нами Бог), имя обязывает, то поначалу, скажем, в 2001 переводили ещё и как Эммануил, и даже Иммануэль, а это (на слух) почти Эммануэль, что вызывает (по крайней мере, в России) вполне определенные ассоциации.
Иммануил Валлерстайн — один из очень немногих ученых — наших современников, считающих, что дни капитализма сочтены, последний прекратит существование (в одной из версий, конечно) совсем скоро (еще при жизни нынешнего поколения). По его оценке, «капитализм в ближайшем будущем исчерпает свой потенциал» — где-то в диапазоне до 2050 года.
«То, что кончина капитализма не заставит себя долго ждать, представляется мне равно и очевидным, и желанным», — написано им в монографии «Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности» в 1988 году, переведено и издано в России в 2004.
Что касается коллег-ученых, то его ученик и соратник Георгий Дерлугьян считал когда-то (Миросистемный анализ: введение, 2006), что «Валлерстайн маргинален для научного мейнстрима в США прежде всего из-за идейного радикализма и размаха проблем, которые он ставит», что он «самый неудобный теоретик». В то же время Валлерстайн — классик социологии ещё при жизни (упоминается не раз эта расхожая фраза), создатель теории мир-системного анализа, директор Центра Ф. Броделя по изучению экономик, исторических систем и цивилизаций, а в 1994–1998 гг. — президент Международной социологической ассоциации. Это скромно. А если уж нескромно, то это «американский мыслитель, основоположник мир-системного анализа, один из лидеров современного леворадикального обществоведения», как считает редакция научно-просветительского журнала «Скепсис». О себе Валлерстайн в интервью заявляет так:
«В терминах традиционной социальной науки я — еретик».
В России Иммануила Валлерстайна неплохо знали и — не побоюсь этого слова — любили.
«Его труды менее популярны в Америке, чем в Европе и России, где в начале нулевых был своеобразный “валлерстайновский” бум. Его здесь любили, читали, переводили, цитировали, причем почти все — от либералов до консерваторов».
Ученый не раз бывал в нашей стране, выступал с докладами, и, хочется верить, отвечал своеобразной взаимностью. Именно поэтому статья о том, как понимают и трактуют классика социологии в России, нисколько не снижает масштаба его работ. Вместе с тем статья сознательно полемическая, а значит, критическая, что, на мой взгляд, только подтверждает интерес и уважение к личности Валлерстайна.
Итак, последователи. Их немало. Самым преданным переводчиком и биографом, проводником идей в России и другом семьи Иммануила Валлерстайна считаю политолога и журналиста Николая Проценко. В июле 2019-го им опубликована по сути программная статья (статья-прощание) с более чем символическим заголовком «Полупериферия как российский фатум: Валлерстайн, которого мы еще не осознали», где политолог Проценко констатировал (только для него?) очевидное:
«Мы практически необратимо превратились в типичную страну второго эшелона либерального капитализма — в полном соответствии с анализом Валлерстайна, неизменно помещающего Россию на полупериферию капиталистической мир-системы».
Был в статье констатирован и такой уже несомненный факт, который Валлерстайн так и не признал: всё-таки «главным соперником США становится Китай». Поскольку выбор — согласно классику социологии — у нас оказался более чем скромным, то Проценко считает:
«Сегодня Россия опять оказалась перед той же альтернативой: либо превратиться в сырьевую периферию (на сей раз Китая), либо сохранить свой статус полупериферии».
Он, конечно, как и сам Валлерстайн, оставляет нам надежду (как же без неё?):
«Возможно, идет принципиальная трансформация самой системы, которая на выходе даст принципиально новый миропорядок — на том самом горизонте 2050 года».
Интересен в изложении Николая Проценко и комментарий мэтра к событиям в/на Украине (ещё в феврале 2014):
«Если говорить о глобальном геополитическом и геоэкономическом контексте украинских событий, то борьба за Украину легко встраивается в контекст борьбы за глобальную гегемонию».
Видимо, наиболее именит из безусловных сторонников Валлерстайна социолог и публицист Борис Кагарлицкий. Ведь названия его книг «Периферийная империя: Россия и миросистема» (вышло уже 6-е издание), «Периферийная империя: циклы русской истории» (2009), «От империй — к империализму» (2010) говорят сами за себя. Бориса Юльевича числят не только «левым», но (иногда) даже (нео)марксистом. В небольшой заметке («Прочитать Валлерстайна») он как гвозди вбивает:
«Построить в России правильный капитализм по образцу Швеции или Америки… невозможно в принципе, поскольку подобные надежды противоречат логике самой же капиталистической системы».
Интересно такое заключение Кагарлицкого, во многом объясняющее «универсальность» популярности классика социологии в нашей стране:
«Удивительным образом миросистемную теорию, разработанную Иммануилом Валлерстайном… в России конца 2000-х годов с энтузиазмом приняли консервативные круги, сделавшие из неё довольно странный вывод. Если изменить ничего в рамках системы не удастся, то и менять ничего не надо».
Так что же делать?
«Следует только критиковать Америку и страны Запада, составляющие “центр” мировой капиталистической системы».
Каков же вывод самого профессора Кагарлицкого в рамках признания мир-системы Валлерстайна? А вывод таков:
«Без радикального изменения правил игры на локальном и глобальном уровне разрешить противоречия не удастся».
Представитель «политического консерватизма», философ, политолог и журналист, председатель редакционного совета издания «Русская Iдея» Борис Межуев также отдал долг памяти Иммануилу Валлерстайну. Но как-то странно, нейтрально, даже почти равнодушно, с тоской о прошлом великой России. Действительно:
«Валлерстайн сформулировал всё [крах СССР почти неизбежно приведет к свертыванию американской гегемонии, а новации глобализма будут слабо совместимыми как с политическим, так и экономическим либерализмом]это в начале 90-х, когда читатели еще не пришли в себя от шока “конца истории”. Сейчас, разумеется, добрая половина его пророчеств звучит как дежурные политические клише».
Очевидно и то, что «большинство вполне согласно с Валлерстайном: эпоха американской гегемонии — перевернутая страница истории». Несмотря на высокое звание «пророк постамериканского мира» (посмертно), нашлось в некрологе Межуева место и для критики:
«В каком-то даже демонстративном противоречии с его собственным предположением о неизбежности кардинального пересмотра Валлерстайн тем не менее постоянно воспроизводил одно и то же предсказание — новый раскол единого мира на две конкурирующие половинки».
Но, как это ни странно, рассуждения Валлерстайна о «геоэкономическом объединении» США и Китая основаны на истории взаимоотношений этих стран в XIX веке, а прогноз о «новом расколе единого мира» становится реальностью на наших глазах. И не в силу того, что «китайцы для англо-саксов остаются “чужими”, даже если они и производят полезные вещи и развивают цифровую экономику» (такой пассаж непростителен даже для философа), а в силу жесточайшей (пока ещё только экономической) конкуренции (можно сказать и двух систем, если не забывать, что конкурируют Соединенные Штаты Америки и Китайская Народная Республика, согласно конституции — социалистическое государство).
Абсолютно верно, кстати, замечание философа о том, что Валлерстайн «явно пребывал в плену своего шестидесятнического романтизма», настолько явно, что ставил волну протестов 1968 года вровень с «весной народов», европейской революцией 1848–1849 годов. Но наряду со «стремлением выдать желаемое за действительное», Валлерстайну всё-таки как-то удавалось делать удивительно верные прогнозы, на десятилетия опережающие время. Надеюсь, окажется верным и давний (2003 год) прогноз самого Бориса Межуева:
«Книги Иммануила Валлерстайна и предлагаемая им методология исследования чрезвычайно важны для плодотворного развития российской общественной мысли».
Уважительно и объективно высказался о наследии Иммануила Валлерстайна профессор Европейского университета, научный руководитель «Центра исследований модернизации» Дмитрий Травин в статье «Система Валлерстайна: как создавался Модерн».
Что ставится в заслугу «патриарху исторической социологии»? Оказывается, на взгляд специалиста, «четырехтомный труд всей его жизни — «Мир-система Модерна», создававшийся с 1970-х годов до недавнего времени, — не так уж сильно идеологизирован», что можно расценить как реабилитацию (посмертно) и научное признание. Правда, при условии, что «из научного наследия Иммануила Валлерстайна нынче приходится изымать остатки левой идеологии, серьезно разошедшейся с реальностью». И, как считает профессор Травин, «без неё его фундаментальный труд “Мир-система Модерна” выглядит гораздо лучше».
Действительно, 70-е годы (прошлого, важно) века «оказались чрезвычайно удачным временем для «изобретения» мир-системы. Начиналась эпоха глобализации. Все социальные науки теперь были вынуждены смотреть на мир как на огромную систему», и, конечно, «Валлерстайн, показавший, что к исторической социологии следует подходить именно с такими мерками, быстро пришелся ко двору».
Интерес «к работе в сфере экономической истории» ещё со студенческих времен как следствие попытки «выйти в какой-то мере за рамки советского идеологического официоза», чем Дмитрий Травин поделился на FB, — а для интеллектуалов того времени «книга [«Мир-система Модерна»]была просто поэзией», — сохранившийся и поныне, наложил, на мой взгляд, свой отпечаток на все, что связано и с Валлерстайном, и с тем временем. В частности, в оценке того, что:
«Мир-системный анализ (именно так сейчас называют предложенную Валлерстайном методологию) представляет собой попытку понять, как и почему развивается общество, а вовсе не навязать ему какой-то конкретный механизм развития — левый или правый».
Ну а как же откликнулся на печальное событие собственно марксизм, поскольку в научной среде по-прежнему многие считают Валлерстайна представителем именно этого направления общественной мысли (например, А. А. Гравер, 2013)?
Казалось бы, Александр Бузгалин и Андрей Колганов, общепризнанные представители «критического марксизма», (идейные) организаторы Московского экономического форума, в рамках которого в 2013 году выступил Валлерстайн, лично были с ним знакомы, встречались, спорили, должны сказать на прощание. Ведь это ученые, претендующие на лидерство в современной трактовке идей Карла Маркса, как минимум в России, и явно имеющие собственную позицию в отношении взглядов социолога Валлерстайна.
Но ответом стало именно молчание. Вряд ли можно считать ответом видео на 3 минуты «Памяти Иммануила Валлерстайна (1930–2019)», которое появилось в Сети только 21 ноября и набрало ничтожное количество просмотров. Хотя в видеонекрологе Бузгалин считает, что Валлерстайн писал книги, в которых показал «в значительной степени с марксистских позиций» природу мир-системных противоречий, каковы же «отношения» критического марксизма и классика социологии в теории, скажем так?
В капитальной монографии А. В. Бузгалина и А. И. Колганова «Глобальный капитал», 2014 И. Валлерстайн упомянут более десятка раз. Мало того, на обложке издания «Иммануил Валлерстайн, профессор Йельского университета» оставляет такую запись:
«Три крупных вклада этой книги — это вклад в интеграцию современного марксизма с практикой альтерглобализма, выражение достижений российской теоретической мысли и анализ российской реальности».
И всё же действительность до банальности проста. Оказывается, ни больше ни меньше, но:
«Ещё одним пунктом развития классического марксистского наследия в ХХ в. стало соединение разработанного К. Марксом формационного подхода с мир-системным анализом».
Внимание, уже «стало». Оказывается, по мысли профессора А. И. Колганова, «недостаточность линейно-стадиального взгляда на закономерности исторического развития была осознана еще самим К. Марксом», то есть Маркс сам себя высек. Оказывается также, что «в исследованиях представителей мир-системного подхода линейно-стадиальный взгляд на историческое развитие… был дополнен изучением взаимодействия общественных организмов, находящихся на разных стадиях». Ну, и, конечно, «это взаимодействие объединяет их в мир-систему со своим “центром” и “периферией”», при этом, разумеется, «совокупность этих исследований создала научные основы для лучшего понимания природы современных противоречий по линии Север — Юг». Смысл этой цитаты совершенно очевиден: сами мы сделать уже не можем (или не хотим), поэтому приглашаем вас, варягов. Что и было предложено, видимо, неоднократно.
Но, как оказалось, «теоретики мир-системного подхода» на такой компромисс (или союз, если угодно) с «критическим марксизмом» идти не захотели, а использовали — цитата продолжается — свой подход «и классические представления К. Маркса о развитии через смену способов производства как два разных подхода… (а некоторые… даже противопоставляли один другому), не выработав принципиальных теоретических основ для их синтеза».
Ну, тогда марксизм и сам справится (цитата продолжается):
«Такие теоретические основы для синтеза линейно-стадиального подхода классического марксизма и мир-системного анализа стали разрабатываться в отечественном марксизме, прежде всего, в работах Ю. И. Семенова [Семенов 2003], предложившего глобально-стадиальную концепцию исторического развития».
Впрочем, блестящая историко-философская работа Юрия Семенова «Философия истории. Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней», 2003, не является, по большому счету, ни экономической, ни социологической, в ней сделан «упор на историю философско-исторической мысли». И хотя автор утверждает, что «работа написана предельно ясно и понятно, имеет четкую структуру», в содержании её отсутствуют «общепринятые истины», возможно, поэтому она практически неизвестна широкой публике. Уж не говоря о том, что профессор Семенов допускает, что «реализуется оптимистическая альтернатива» и — как версия «грядущего исторического развития» — «на Земле утвердится принципиально новый общественный строй — коммунистический». Особенно очевидна научная слабость позиции «критического марксизма» в отношении «мирового империализма» сегодня в интервью с А. И. Колгановым на страницах издания Lenin Crew.
А какова позиция в отношении классика социологии «истинного», или ортодоксального, марксизма? Так, например, Алексей Шмагирев, член Идеологической комиссии ЦК РКРП-КПСС, публикует в 2018 году статью, где вполне логично утверждает:
«“Теория” мир-системного анализа — это типичная мелкобуржуазная смесь различных буржуазных идей и воззрений с элементами антикапиталистических взглядов и заимствований из марксизма. Критика Валлерстайном и некоторыми другими сторонниками мир-системного анализа современной капиталистической системы, эксплуатации зависимых стран, высказываемые ими робкие надежды на появление в будущем другой системы, более “эгалитаристкой” (то есть с более равным распределением благ и возможностей) могут вызвать определенные симпатии. Но это никак не отменяет факта научной несостоятельности “мир-системного анализа”».
Постарался показать, что отношение к самостоятельной, крупной, но противоречивой личности/теории социолога Иммануила Валлерстайна далеко неоднозначно, тоже противоречиво. На мой взгляд, это вполне закономерно. Почему?
О методологии мир-системного анализа
Иммануил Валлерстайн считал, что:
«В 1950-х гг. была выработана либеральная парадигма —»теория модернизации”, с тем чтобы встретить противовес себе в виде контрпарадигмы — марксиствующей “теории зависимости”, выработанной в 1960-х гг. Конечно же, по сути это было осовремениванием вильсонианско-ленинистской антиномии».
Перевожу. Теория модернизации — либеральная или либерально-буржуазная, теория зависимости — по сути, её антипод; считается, что последняя имеет два основных направления — структурная зависимость (Raul Prebisch, Celso Furtado, Fernando Henrique Cardoso) и марксистское направление (Paul Baran, Paul Sweezy, Andre Gunder Frank).
Суть («простыми словами», как сейчас принято объяснять blockchain/bitcoin) теории модернизации — виноваты сами, вот другие смогли/добились успехов/стали развитыми, etc., а вы (пока?) нет, суть теории зависимости — виноваты не (только) мы сами, виноваты (только?) другие, мы бы рады, но таков (сегодня?) «мировой порядок».
Теория зависимости опирается так или иначе на работу Владимира Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916; изд. в 1917; Полн. собр. соч. Т. 27). А антиномия Вудро Вильсон — Ленин возникла в отношении принципа «право нации на самоопределение». Зная об этом, Валлерстайн ни разу не упомянул работу В. И. Ленина в качестве теоретического основания, хотя его теория есть своеобразная модификация теории зависимости.
Схема (подчеркиваю, схема) Валлерстайна «центр — полупериферия — периферия» совершенно не оригинальна, разработана представителями теории зависимости (развития), а также Фернаном Броделем, в чем легко убедиться самостоятельно (см. также «метрополия — колония»). Оригинально у Валлерстайна другое: он во многом автор исторической социологии, у которой, конечно, были и есть «исторические корни» в лице — как это ни странно, — диалектико-исторической школы Германии (Фридрих Лист, Карл Густав Адольф Книс, Георг Фридрих Рошер, Густав фон Шмолер etc.), конечно, социолога Макса Вебера, а также историка из Франции Фернана Броделя.
Теория Валлерстайна оригинальна в том — название «мир-системный подход/анализ» вполне уместно и заслуженно, что — на основе соединения (не сплава) риторики теории зависимости, некоторых положений марксизма-ленинизма (sic!), трактовки формирования капитализма Ф. Броделем, а также идей Николая Кондратьева и Йозефа Шумпетера «о циклическом характере развития социально-экономических систем» и талантливого пера самого Валлерстайна — в качестве субъекта исторического процесса или «единицы анализа» вводится понятие «исторической системы».
Иными словами, рассматривается (весьма своеобразно, конечно) империализм (так и хочется продолжить «как высшая стадия»), только чего? Очерк по-прежнему популярный, конечно (у В. И. Ленина подзаголовок работы — «популярный очерк»). Да пусть будет «капитализма», только, опять же, очень своеобразного, товарного (возможно, торгового), но капитализма.
Почему столько споров вокруг фигуры Иммануила Валлерстайна? Потому что каждое из направлений (пусть будет социологии) пытается разглядеть в учении её классика «свои черты», но главное — придать его теории «своё» видение будущего мира, о котором настоящие учёные сегодня стараются вообще не говорить: будущего для них как бы и нет, поскольку глобальные социоэкономические прогнозы — в отличие от Валлерстайна — не строятся, а строятся модели. Это здорово, конечно, но не очень серьезно, поскольку «моделировать» будущее не представляется возможным ни теоретически, ни тем более фактически: это в любом случае будет экстраполяция прошлого/настоящего, а вот качественные прогнозы возможны.
Иммануил Валлерстайн не раз говорил о том, что главным препятствием для адекватного понимания и описания современной реальности является:
«Представление о том, что социальная реальность якобы существует в трех особенных и отдельных сферах: политической, экономической и социокультурной».
Считается, что:
«Каждая из этих сфер — экономика, политика и культура — представляет автономный вид деятельности и имеет собственную внутреннюю логику развития (поэтому между ними могут возникать противоречия и происходить взаимные конфликты). Однако на самом деле экономика, политика и культура работают вместе и неразрывно».
Это, безусловно, верно. Хотелось бы только добавить, что речь идет не просто о разных сферах социальной реальности и отражающих их теориях, но, согласно методу восхождения от абстрактного к конкретному Гегеля и, чего уж там, Маркса, о разных уровнях абстракции. Экономика, социология, затем политика и наконец культура как сферы реальности и как науки расположены, согласно этому подходу, на разных уровнях, этажах движения от абстрактного к конкретному. Учёный видит в мир-системном подходе не только некую «социальную реальность», но и (важно) «единственно приемлемую методологию познания общественных явлений». Какова же эта методология? Люди организуются/существуют только в рамках неких «социальных систем», таких муравейников, что ли. Напрямую об этом не говорится, но образ «муравейника» — точное сравнение. Что сказать? Это не Робинзон на острове. Схема, конечно, более удачная. И вот эта «социальная система» есть, по мысли ученого, «единица анализа»; она, собственно, и определена как понятие «исторической системы».
Мир-система имеет три ключевые характеристики:
- Она относительно автономна, то есть ее состояние определяется действием внутренних процессов. Другими словами, система самоорганизуется.
- Имеет временные границы, то есть начало и конец и пространственные границы.
- Представляет собой комплекс экономических, политических и культурных процессов, которые в сумме удерживают систему в единстве. Если речь идет о процессах, то динамика присутствует. Если определяется как комплекс, то есть структура/иерархия, имеет место взаимозависимость, соподчиненность и т.д.
Какие же бывают мир-системы? Сам Валлерстайн четкого содержательного определения не дает, только описание. Есть маленькие, буквально мини-системы. Можно много говорить о них как о клановых или семейных системах, но по факту это общины, в том числе первобытные.
«Мини-системы — относительно небольшие, высоко автономные единицы с четким внутренним разделением труда и единой культурой».
Таким образом, вся оригинальность подхода сводится здесь лишь к замене привычной терминологии новой. Мир-система — это не «мировая система», как можно было подумать, а «система», являющаяся «миром». Короче, «экономика, политика и культура работают вместе и неразрывно». Мир-системы делятся также на «мир-империи» древности и «мир-экономики». Все зародыши мир-экономик Валлерстайн практически не рассматривает. Мирами-экономиками были, согласно Ф. Броделю, Финикия, Карфаген, Рим, Индия, Китай, мир ислама. Но любимое детище ученого — современная или капиталистическая мир-экономика, единственная из мир-экономик, не только выжившая, но и победившая остальные социальные системы, подчинив их себе.
Категория «мир-экономика» означает не просто мировое хозяйство (или экономическое пространство), но структурированное экономическое пространство, что сразу делает его «социальным»: появляются разные зоны. Это принципиально. Мир-экономика представляет собой геосоциальную систему, состоящую из трех зон — «ядро», или центр, полупериферия и «маргинальная зона», или периферия. Что же связывает систему воедино? Обширное (extensive) разделение труда (обусловленное географически и социально) и, конечно, обмен.
Ядро также имеет структуру: гегемон и конкурирующие «элементы» (по факту, страны). Помимо гегемона, есть еще участники современного «ядра»: Япония, Западная Европа. Экономику ядра характеризуют крупные рыночные монополии. История ядра — история борьбы за гегемонию между несколькими претендентами, победы одного из них, его господства над миром и последующего упадка. Основная идея современной мир-экономики Валлерстайна заключается в том, что в мире (а по факту, в мировом хозяйстве) существует определенная иерархия, основанная на неравенстве и эксплуатации. Неявно признается, что есть такая же иерархия и в рамках экономик отдельных территорий (по факту, стран). Неявно признается также и наличие общества как такового (как социально-экономической системы). Есть понятие «мировое хозяйство» — это экономика, а мир-система или мир-экономика — это не экономика, а социальная экономика, точнее, социальная история. Как-то так.
О социологии (заметки политэконома)
По поводу теории модерна/модернизации. Традиционное (игра слов) толкование её, представленное и в «Википедии» («Теория модернизации — теория, призванная объяснить процесс модернизации в обществах. Теория рассматривает внутренние факторы развития любой конкретной страны, исходя из установки, что “традиционные” страны могут быть привлечены к развитию таким же образом, как и более развитые»), и в учебниках («Modernization theory — particularly idea that underdeveloped countries simply need to copy developed countries in order to catch up», «Теория модернизации есть в первую очередь идея о том, что слаборазвитые страны просто должны копировать развитые страны, чтобы их догнать») однозначна: это «делай как я». На кого ориентироваться? Хорошо, на что ориентироваться? В силу этого теория модернизация, на мой взгляд, фундаментально не имеет четкого критерия выбора, возможны лишь некие аналогии, примеры. Именно поэтому теория модернизации — всегда экстраполяция, и в этом её принципиальная слабость, поскольку высока роль субъективного фактора, что отмечается профессором Юрием Матвиенко:
«Однако каждый из теоретиков модернизационного процесса предлагал собственную стратегию и тактику проведения процесса общественного и государственного обновления».
Теперь «об отношениях» теории модернизации и марксизма. У Маркса в «Капитале» есть такая фраза:
«Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 23. С. 9.)
Уж как только ни толковали эту, в общем-то, безобидную фразу, зачастую вырвав из контекста, особенно в рамках анализа революции 1917 года. В этой фразе Маркса, опубликованной, кстати, в 1867 году, а задуманной ещё раньше, пытаются найти и находят экономический детерминизм, считают её научно необоснованной и в то же время строят на её основе далеко-далеко (вплоть до середины XXI в.) идущие выводы. Занятно.
На мой взгляд, в рамках данной статьи уместно только упомянуть о схеме, да, о методологической схеме восхождения от абстрактного к конкретному, предметом которой у Маркса является буржуазное общество. (К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 12. С. 734–735.) Как хорошо известно, Маркс планировал «Капитал» как серию из нескольких книг, которая завершалась анализом международных экономических отношений/связей и мирового рынка. Ну, и напомнить, что во времена Маркса «мир-экономика» капитализма представляла собой ровно то, что через сотню лет пытался описать Иммануил Валлерстайн, то есть только «мировой рынок и кризисы», а не мировую капиталистическую систему.
Надо признать, что пока обсуждаются схемы, а любая схема достаточно легко если не опровергается, то критикуется. Решением проблемы «слово против слова» или «схема против схемы» является, как известно, лишь практика, только она — критерий истины. Практика второй половины прошлого, то есть XX века, показала: теория модернизации если и работает, то как исключение, подтверждающее правило. В главе «Выводы» монографии «Зависимость и развитие Латинской Америки. Опыт социологической интерпретации» Fernando Henrique Cardoso (впоследствии президент Бразилии) и Enzo Doménico Faletto пишут о теории модернизации так:
«Делает очевидной ограниченную применимость теоретических схем, относящихся к экономическому развитию и формированию капиталистического общества в ныне развитых странах, для понимания положения в латиноамериканских странах. Не только исторический момент иной, но и структурные условия развития общества исторически отличны».
Но времена меняются. И «казавшаяся несколько устаревшей теория модернизации с 80-х гг. возрождается вновь. Интерес к ней усиливается с распадом коммунистического блока и переходом на капиталистический путь развития», что вполне закономерно.
Аналогичные вопросы (или проблемы?) возникали и у самой теории зависимости, которая была по большому счету попыткой обосновать теорию империализма в новых условиях 50-х и 60-х годов, то есть на фоне краха колониализма и растущих антиимпериалистических настроений после Второй мировой войны, апофеозом которых считаются события на Кубе. Упадок теории зависимости связывают обычно с переворотом в Чили в 1973 году и, конечно, с падением СССР.
В качестве опровержения теории зависимости обычно приводят экономический взлёт «азиатских тигров»: Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур (Gary Howe, Dependency Theory, Imperialism, and the Production of Surplus Value on a World Scale), но факты состояния экономики третьего мира в целом говорят сами за себя.
Хотя «семейство теорий зависимости довольно разнородное», именно поэтому есть уверенность, что «концепции зависимости влияли на мировое общественное сознание в последнюю треть XX — начале XXI в. и, без сомнения, сохранят свое влияние и в будущем», поскольку проблемы развития стран Латинской Америки, Африки и Азии не решены.
Возвращаясь к рассмотрению теории мир-системного анализа, надо заметить, что, конечно, это не экономическая теория и даже не политическая экономия: это социология, причем историческая, хотя она и служит для теоретического обоснования экономической политики (важно, политики) развития той или национальной экономики. Впрочем, это очевидно. Важно и то, что если не причиной, то поводом создания теории развития Валлерстайна, как ни странно, послужила «Парижская весна» 1968 года. Как и все теории развития, она испытала период подъема (80-е — 90-е годы) и спада, который, на мой взгляд, заканчивается только сейчас. Почему?
Во-первых, мировая экономическая система за 30 лет ушла далеко вперед от мир-экономики Валлерстайна; она стала качественно другой, особенно после кризиса 2008–2009 годов. На мой взгляд, уже можно говорить если не о новой стадии империализма, то точно о его новой форме или финансовой зависимости (кому как больше нравится) в рамках мировой экономики. Это серьёзный и непростой разговор, особенно в России, где публикуются книги с интригующим названием «Финансовый империализм как высшая и последняя стадия капитализма». Фактом является то, что это явление прошло мимо системной оценки классика социологии.
Отдельные нетривиальные фразы Валлерстайна, сказанные ещё много лет назад, о том, в частности, что «наиболее вероятный финансовый результат экономической неразберихи будет заключаться в отказе от американского доллара как мировой резервной валюты», сейчас никто уже не вспомнит, а жаль.
Во-вторых, век США (гегемонии Запада) заканчивается на наших глазах, ему на смену идет век Востока (а не только Китая). Именно это состояние Валлерстайн прогнозировал как хаос, рассматривая последний как одну из версий ближайшего будущего. Но сбывается лишь половина прогноза классика социологии. Да, США «уходят», но вот с преемником Валлерстайн «не угадал», хотя последние лет десять ничто не мешало это сделать. Иммануил Валлерстайн связывал окончание мирового лидерства США не с «началом» Китая — это всё-таки тактика, и здесь он, повторюсь, «не угадал» (в отличие от Giovanni Arrighi), а с «концом» капитализма в целом (как минимум в той форме, которую представляли в США в XX веке). Но истина всегда конкретна, поэтому методологически верный прогноз, который четверть века назад казался невероятным, как бы «не подтвердился». Как пример, привожу расхожее мнение, высказанное в 2005 году:
«На мой взгляд, вывод Валлерстайна о закате гегемонии США в капиталистической мир-системе абсолютно не состоятелен».
И главное, ради чего собственно статья: борьба за мировое лидерство (а можно сказать, и господство) происходит в первую очередь в сфере финансовых технологий («финансовый империализм»?), и в этой борьбе обе стороны (обе стороны, повторюсь) — активно применяют «сверхоружие» огромной, невообразимой как созидательной, так и разрушительной (важно) мощи. Это, конечно, bitcoin/blockchain. Цифровая экономика или IT-сектор и мир-экономика Валлерстайна разошлись как во времени, так и в пространстве, к сожалению, не случайно.
Но всё сошлось, дело сделано. Если не сегодня, то завтра и теория модернизации, и версии теории зависимости, и мир-системный анализ/подход Валлерстайна актуальны (как никогда?). По вполне понятным причинам в России (с 2014 года) актуальность этой проблематики резко возросла, поскольку борьба за лидерство между США и КНР вступила в практическую фазу. Это уже не только теоретическая конструкция, не только прогнозы, но и ежедневные «сводки с полей». В такой игре не мелочатся. Каждая из сторон ищет и, конечно, уже находит себе сторонников, в том числе в России.
P.S. Ушел «Последний из могикан», последний из интеллектуалов XX века, но всё, что у него (методологически) верно, — это парафраз и развитие всего лишь одной из идей Маркса, а всё, что им «не угадано» (в рамках этой же идеи), — это он сам, неординарный социолог из США Иммануил Валлерстайн, который просто (просто!) имел смелость сохранить свои теоретические взгляды в эпоху «Конца истории».