ENGЖером Блан (Jérôme Blanc) — известный французский экономист и специалист в области монетарных систем, чьи работы сосредоточены на валютах и многообразии их форм. Эту проблему он рассматривает с социально-экономической точки зрения и истории идей. Тема его диссертации — «Параллельные валюты. Исторический и теоретический подходы». Он является профессором Университета политических наук и Университета Люмьер в Лионе, одновременно занимается исследовательской деятельностью в лаборатории Triangle (UMR 5206). Член административного совета Французской ассоциации политэкономии, автор множества эссе, статей и книг, в том числе: «Монетарные учения в истории. Европа 1517—1776», «Параллельные валюты», «Экономика без денег. Системы местного обмена (SEL)». На работы Жерома Блана ссылается Бернар Лиетар в своей новой книге «Создать дополнительную валюту. Учебник для граждан», вышедшей во издательстве Le Bord de L’eau в 2018 году.
Жером Блан ответил на вопросы «Инвест-Форсайта» — и от него мы узнали, что такое параллельные валюты и каково их предназначение, познакомились с историей появления местных валют, узнали, как им живется сегодня во Франции. Невозможно было не спросить о дальнейшей судьбе криптовалют и евро, профессор поделился с нами прогнозом на монетарное будущее.
— Месье Блан, в научных кругах считается, что во Франции вы — главный специалист по дополнительным валютам. Вы с этим согласны?
— Я бы взял немного шире: мои исследования посвящены валюте, многообразию валют, благодаря чему я углубился в историю, например, изучал фальшивомонетчиков в Швеции 1870-х годов, но, конечно, большая часть моих работ посвящена современным дополнительным и местным валютам.
— В феврале 2011 года в вашем университете состоялась конференция на тему «30 лет социальных и дополнительных валют». Если провести обратный отсчет, мы обнаружим, что они зародились в 80-х годах прошлого века. Почему именно в это время и не раньше? Были предпосылки в обществе, приведшие к этому событию?
— В 80-х годах пришла волна зарождения ассоциативных валют, не имеющая исторического аналога в масштабах эпохи индустриализации, то есть с конца XIX века. Исторические факты появления дополнительных валют, конечно, случались то тут, то там: из крупнейших — в 1830-е годы в Англии или в период Великой депрессии в США. Их отличие в том, что в далеком прошлом эти нововведения всегда быстро, в течение двух-трех лет, сходили на нет. Исключением стал только швейцарский опыт — банк WIR существует с 30-х годов по настоящее время. Во Франции в 30-х и 50-х годах тоже возникали попытки создавать местные валюты, но они были точечными, без должного развития и выдыхались достаточно быстро или были запрещены властями.
Новшеством 80-х стало рождение валют из недр кооперативного движения, начавшегося в Канаде с приходом первого поколения валют — LETS (Local exchange and trading system — Торговая система местного обмена). Далее формы валют становились разнообразнее: появилось второе поколение — банки времени, затем местные валюты, принимаемые в магазинах. Нельзя не увидеть, что мотором валютных инициатив становился кризис: валюта LETS — это ответ на экономические потрясения в Комоксе Британской Колумбии. Успехом LETS стало решение монетарных задач в сложных экономических условиях.
— Можно ли сказать, что двигателем появления дополнительной валюты становился процесс обнищания населения?
— Одного обнищания недостаточно, должна быть ещё инициатива на местах, потому что, как я уже сказал, в большинстве случаев эти валюты зарождаются внутри кооперативов (ассоциаций), различающихся по форме в зависимости от страны. Конечно, эти ассоциации могут предложить согражданам решения против безработицы и трудностей доступа к доходам, но это не всегда так. Пример тому — местная валюта L’Abeille (пчела — ред.), появившаяся во Франции в 2010 году, её адепты — люди совсем не бедные, но относившиеся критически к существующей монетарной и финансовой системе, следовательно, наличие другой точки зрения на экономическую систему тоже может породить валюту.
— Может быть, несогласным с существующей монетарной системой не надо изобретать велосипед, а просто примкнуть к евроскептикам и вернуться к национальной валюте для решения своих проблем?
— В вашем вопросе фигурируют два понятия: первое, единая европейская валюта и инициативы по внедрению дополнительной валюты в Европейском союзе, — не связано с нашим сюжетом, потому что такие предложения имеют целью спасти или трансформировать Еврозону, а не покинуть её, и касаются валют, выпущенных властями, — государством или регионами, а не кооперативами или ассоциациями. Второе, валюты, выпущенные кооперативами, не борются ни за, ни против евро, но их критический настрой направлен на существующую зависимость единой европейской валюты от финансовой системы, являющейся сегодня заложником банков и их спекулятивной игры на рынке, эти их инициативы всему этому противостоят.
— В России, насколько я знаю, не существует пока местных валют, но россияне много путешествуют с картами в руках, и им будет интересно узнать, сможет ли иностранец воспользоваться местной валютой или это маленькие рынки, закрытые от чужаков.
— Если мы говорим о местных валютах, то приблизительно в 15 странах — Бразилии, Великобритании, Германии, США, Франции и т.д. — существуют системы, базирующиеся на бумажных «банкнотах», имеющих номинал и эквивалент в евро или в национальной валюте. Во Франции крайне редки примеры, когда мы можем осуществить платеж только в этой местной валюте, не имея возможности обмена на евро.
Например, в Лионе местная валюта называется La Gonette, её принимают 350 торговых точек, но это не означает, что если у меня такой валюты нет, я не смогу воспользоваться товарами и услугами лионских коммерсантов. Цель местной валюты — создание локального движения доходов, чтобы избежать их вывода за пределы определенной территории. Не дать банковской системе захватить эти доходы, перераспределить их по своему усмотрению по всему свету, в любой регион или страну, и употребить неизвестно как, впрыснув в финансовую спекулятивную систему, что будет противоречить ценностям сообщества, выпустившего местную валюту.
— Означает ли это, что процесс обмена валют коммерсантами, вступающими в кооператив, выпускающий местную валюту, находится под контролем? Могу ли я без спроса обменять мои 500 фантиков на 300 евро? Насколько физически закрыты монетарные системы?
— Физически они не закрыты, и, более того, именно эта открытость является для них проблемой. Вы как частное лицо обращаетесь в обменный пункт и получаете местную валюту за ваши евро — один к одному или немного больше, если в систему заложены бонусы. Теперь с этой валютой вы можете идти к коммерсантам, входящим в сеть: например, идёте в местный бар выпить пива, расплачиваясь местной валютой. У бара есть две возможности: он может обменять местную валюту на евро, либо использовать валюту для погашения собственных расходов, расплачиваясь со своими поставщиками и посредниками из сети или выплачивая премии своим работникам.
В случае с валютой L’Abeille кооператив Agir заявляет, что это «движущаяся валюта», и поддерживает тонус в жилах системы. L’Abeille выпускается в виде купонов со сроком использования 6 месяцев, чтобы пользователи не накапливали валюту у себя, извлекая её из оборота и увеличивая расходы на эмиссию — бумага L’Abeille имеет защиту. Прошло полгода, и вы обнаружили, что ваша валюта устарела, но она не пропадет совсем. Чтобы вы могли вернуть её в систему, вам придется купить марку стоимостью 2% от суммы, то же произойдёт при обмене на евро — 2% комиссии. При оплате товаров 1 L’Abeille равен 1 евро.
— Если мы «наказываем рублём» коммерсанта, обменявшего местную валюту на евро, не означает ли это, что мы создаем слишком маленький рынок? Бар сможет предлагать только местное пиво, а жители городка забудут, как выглядят бананы, их же не выращивают в регионе?
— Местная валюта призвана влиять не на продукцию, а на профессионалов, поставщиков и коммерсантов. В случае с баром вполне возможно, что бар угощает не только местной продукцией, но и другим пивом, которое может быть и немецким. Впоследствии бар извернется: естественно, он расплатится евро со своими сторонними поставщиками (например, немецкими), но само наличие местной валюты заставит его поискать неподалеку поставщиков, принимающих местную валюту. В таких сетях есть много магазинов, продающих бананы, но получив за бананы местную валюту, они не станут ею расплачиваться с поставщиком бананов.
— Не является ли распространение местных валют в нашем глобальном мире шагом назад, ведь люди так и жили, обменивались между собой местными товарами и не знали о существовании других систем?
— Сказанное вами предполагает, что прогресс означает наличие валюты, которая распространяется все шире и шире. Почему бы и нет. Но в Европе мы хорошо видим, какие трудности возникают, когда движение валюты становится более широким, выходя за пределы стран — членов Еврозоны. Кроме того, носители этих валют не ставят своей целью вернуться назад, а только лишь поощрить и способствовать распространению неких видов деятельности. Первое, в корне каждого из этих проектов лежит интерес инициаторов, чтобы в их окружении, на территории, где они живут, находилось достаточно большое количество разнообразных коммерсантов и производителей. Второе, проблемы занятости, нам всем интересно быть в регионе, где соседи живут хорошо: имеют работу, потребляют здоровую пищу. Идея местных валют — создать некое разграничение локальных сетей, чтобы обогатить и улучшить территорию, отталкиваясь от определенных критериев и ценностей, как, например, защита окружающей среды, поощрение продажи биопродуктов, а не иных продуктов питания. Следовательно, это не есть возвращение назад в каком-либо виде, а поощрение развития некоторых элементов экономики: повседневной, местной, уважающей определенные ценности. И это не противостоит всему остальному, открытости миру, в осознании, что эти валюты конвертируемые и дополнительные, мы не декларируем создание закрытых сообществ. Это нам не мешает создавать иное пространство в широчайшем пространстве Европейского союза, где мы способны пользоваться той валютой, которая в ходу от Португалии до Эстонии — немалая территория. Но идея в том, чтобы, не отметая возможности евро, создать своё подпространство, где будут работать территориальные экономические процессы, в первую очередь направленные на удовлетворение интересов граждан.
— До поры до времени термины «местные валюты» и «дополнительные валюты» были уделом специалистов. В прошлом году с приходом криптовалют о них заговорили все. Какое влияние массовый приход валют окажет на другие типы дополнительных валют?
— Прежде всего, я бы не стал классифицировать криптовалюты как дополнительные валюты, это валюты, находящиеся в конкуренции, постоянной подмене друг друга. Я бы не использовал этот термин, мотивируя свое решение экономическим анализом. Это комплексный продукт, и он сам и его использование меняется очень быстро…
— А что же это, по-вашему?
— Если говорить о биткоине — это валюта, призванная стать альтернативной в самом начале, в том смысле, что она несла под собой альтернативный проект — протестный проект — по отношению к существующей монетарной и финансовой системе. Попросту, желаемая альтернатива имела иное происхождение, нежели у местной валюты, потому что проект «биткоин» ультралиберальный, мы легко можем соотнести его с теорией Фредерика фон Хайека (Нобелевский лауреат, основоположник австрийской экономической школы — ред.), с его экономическим подходом к рынку как саморегулирующейся системе без государственного контроля, тогда как местные валюты — это анархистский, либертарианский, экологический подход. Так что и подходы разные, и сами валюты абсолютно разные с точки зрения управления: общественное — в основе местных валют, во втором случае — нечто трудно улавливаемое. В проекте «биткоин» мы отмечаем гораздо меньше демократического подхода, чем в местных валютах, и гораздо больше технократического. С другой точки зрения, биткоин — это возможность развивать конкуренцию между валютами, что никогда не являлось целью местных валют. И с территориальной точки зрения они отличаются: местные валюты созданы для небольшой местности, тогда как биткоин имеет интернациональный размах. Кроме биткона, существует много других валют, но в настоящий момент нам сложно понять, каким образом они используются. Когда мы берем в руки отчеты Банка Франции, то узнаем, что эти новшества значатся там не как валюты, а как активы, их называют не криптовалютами, а криптоактивами. Мне кажется, что реальность где-то между ними, кроме того, мы наблюдаем ещё один интересный феномен — биткоин был поглощен финансовой системой.
— Опираясь на ваши исторические познания в монетарной области, что вы можете сказать о будущем? Какие валюты мы в нем увидим?
— Когда говоришь о будущем, есть большая вероятность ошибиться. Прежде всего, опираясь на историю, можно сказать: нет ничего вечного, значит, если я скажу, что однажды евро исчезнет — я однажды не ошибусь в прогнозе, когда, правда, я не знаю… Остается решить вопрос, при каких условиях, etc. Многие экономисты знают, что в Еврозоне наличествует сильное напряжение и не установлены нормы, позволяющие Еврозоне быть терпимой изнутри.
Кроме евро, если мы продолжим разговор о валютном разнообразии, я думаю, мы будем наблюдать множество валют ещё долгое время, эта динамика, запущенная в 80-е годы, распространяется во все стороны. Я считаю, что тенденция будет продолжаться, и, наблюдая технологические изменения, такие как блокчейн, можно понять, что благодаря цифровым технологиям у нас появилась возможность создавать более интересные масштабные проекты.
Технические и технологические инновации позволят планировать разнообразные новшества, кроме того, растет гражданское противостояние влиянию нашей монетарной системы. И я не вижу ничего, что помешало бы этой гражданской инициативе породить новые проекты в монетарной области.
— Каким вы видите наше будущее? Более стабильным, уравновешенным местными валютами, или мы так и будем скакать по американским горкам кризисов?
— Смотря на что ориентироваться. Если на криптовалюты с их необузданными объемами и беспорядочным изменением курсов, то мы идем в сторону нестабильности, в нынешнем виде, в любом случае, это что-то абсолютно нестабильное, в настоящий момент не подверженное регулированию, что подвержено рискам. Но сегодня гораздо более существенные финансовые риски мы встретим в другом месте — в крупнейших банках, которые в состоянии породить системные кризисы. Если мы станем ориентироваться на развитие финансовых рынков, на появление все новых и новых деривативов, у нас будет повод переживать о собственной динамике финансов.
Беседовала Екатерина Гадаль
