Дональд Трамп, конечно, является экспансивным и не вполне уравновешенным лидером, отсутствию пиетета у которого перед политическими традициями и институтами, считавшимися неприкасаемыми, стоит, впрочем, только позавидовать. Именно эта способность подвергать сомнению незыблемые основы американской политики, не менявшиеся не то что десятилетиями — столетиями, давала и, думается, будет еще определенное время давать американскому лидеру возможность «обыгрывать на противоходе» обрюзгшие и геополитически усталые европейские элиты, живущие по принципу «так было всегда…» и совершенно утратившие способность улавливать ветер перемен.
А вот Дональд Трамп вполне улавливает ключевые тенденции глобального мира, что бы кто ни говорил о его неготовности быть политиком. Наиболее понятной для Трампа глобальной тенденцией является экономизация политического пространства, которая в российско-советской истории более известна как формула: «утром деньги — вечером стулья», или, говоря научным языком: экономические интересы всегда первичны по сравнению с политическими и являются основой для любых политических коалиций. Политические коалиции без экономической основы — фикция, существующая только в благополучные времена. Эта максима не всегда верна с исторической точки зрения, но таковы уж веяния нашего нынешнего времени, да и Дональд Трамп вряд ли серьезно изучал мировую историю.
Еще Дональд Трамп точно понял — и тут он прав, безусловно, — что созданные за последние 70 лет глобальные и региональные институты, даже такие пафосные, как НАТО, утратили цель и превратились в некие бюрократические тусовки, главным смыслом которых является даже не «извлечение прибыли» или «рост капитализации», а поддержание признаков жизни внутри себя.
Вот, собственно, истоки внешней политики и внешнеэкономической стратегии Дональда Трампа, сквозь призму которых стоит учитывать его действия. Не более того, но и не менее.
Возможно, Трамп не был первым, кто понял, что политически мотивированные отношения США со своими союзниками существенно ухудшают конкурентоспособность США как национальной экономики и государства. Еще в период экспертного обсуждения соглашения по Транстихоокеанскому партнерству такие голоса звучали, хотя противников соглашения успокоили очень быстро. Когда администрация Барака Обамы на всех парах неслась к очень странному, даже на взгляд лояльных экспертов «со стороны», соглашению о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве, где было очень немного выгодного для американской экономики и очень много бонусов для американских банкиров, возражений, впрочем, было существенно меньше. Ибо евроатлантические отношения были той самой «священной коровой», ставить под сомнение святость которой не имел права ни один «системный» американский политик.
Но Дональд Трамп про это не знал.
Нет, конечно, по итогам европейского вояжа он будет подвергнут и уже подвергается обструкции у себя на родине, но теперь мало кто сомневается, что как минимум часть его «новелл» будет претворена в жизнь с железной логикой нью-йоркского девелопера, в иные годы приходившего на стройплощадку с бейсбольной битой. Да и сами европейцы, еще недавно заносчиво посматривавшие на американского выскочку, уже согласны с тем, что «кое-что надо менять», и всерьез обсуждают, как будут выполнять поступившие требования. Они, к примеру, согласны обсуждать возможность повышения оборонных расходов на 2%. А ведь эта история — знаковая. И не только тем, что европейцам впервые по-настоящему напомнили: холодная война, жупелом которой они — совместно с администрацией Барака Обамы — активно размахивали последние 10 лет, закончилась. И бремя обеспечения безопасности Старого Света неплохо было бы начать нести самим.
Вопрос о 2%, впрочем, весьма интересен и открывает многое в политической психологии американского президента. Прежде всего, ничего внезапного в требовании американского президента не было. Концепция расходов на оборону в размере не менее 2% была принята еще в 2006 году на саммите в Риге, когда Дональд Трамп, похоже, даже не знал, что захочет стать президентом. Правда, об этом обстоятельстве мало кто вспоминал, пока администрация Барака Обамы не начала активно бряцать оружием в попытках устрашения России. Идея состояла в том, чтобы переломить неблагоприятную тенденцию деградации военной мощи НАТО, где только 6 из 26 стран соответствовали этой норме, да и то стремились максимально сократить военные расходы. Так что Трамп ничего не придумал, а просто попросил выполнить то, о чем сами же страны «атлантического мира» и договорились. Тем более если, как они утверждают, военная угроза — то ли со стороны российского реваншизма и империализма, то ли со стороны радикального исламизма — непрерывно росла в последние годы.
За последнее время ситуация не улучшилась. Количество стран, соответствующих норме в 2% от ВВП на оборонные расходы, все так же равно 6. В добавление к США, которые сократили долю военных расходов с 4,1% в 2014 до 3,58% в 2017 году, и Франции (ок. 2,3%, хотя встречаются и другие оценки) можно назвать Великобританию (2,14% в 2017), Грецию (2,32% в 2017), Польшу (2,01% в 2017) и Эстонию (2,14% в 2017). Обратим внимание: три из шести стран, совместно выполняющих установленную норму, являются получателями финансирования из различных общеевропейских источников, тогда как «локомотивы» европейской экономики стараются быть скромными в области военных расходов. Иными словами, на оборону в Европе принято тратить условно «не свои» деньги.
Германия тратит на оборонные нужды $44,3 млрд (2017), сокращая оборонные расходы на протяжении многих лет: расходы на оборону 2017 года примерно соответствуют уровню 2007 года в неизменных ценах, а доля расходов на оборону составляет 1,2%. Еще более показательная ситуация складывается в отношении Люксембурга (0,44% от ВВП), Бельгии (0,91%) и Испании (0,92%). И если Люксембург как военную силу можно в глобальном масштабе игнорировать, то Бельгия и Испания, как ни крути, являются влиятельными и солидными участниками евроатлантической политики, в том числе политики силовой. Чуть лучше обстоят дела у Италии с $29 миллиардами (1,7% ВВП) и Канады (1,3%), но и они еще очень далеки от установленной планки.
Поэтому говорить, что возмущение Трампа возникло «на ровном месте», может только очень предвзятый человек. Но Трамп не был бы Трампом, если бы имел в виду только военные расходы как таковые. Американский лидер совершенно четко понял, что отсутствие усилий по выполнению решений НАТО является отражением сложной экономической ситуации в Европе. Иными словами: чтобы поддерживать максимальную конкурентоспособность европейских экономик, в том числе по отношению к США, европейские союзники просто вынуждены минимизировать военные расходы, особенно с учетом того, что оборонная промышленность в Европе находится в глубоком кризисе, и обеспечить экономический рост за счет вливаний в нее будет просто затруднительно. Даже во Франции, где в последнее десятилетие проблемы с новыми «инновационными» образцами вооружения и военной техники стали хроническими и системными, символом чего стала судьба атомного авианосца «Шарль Де Голь». В США, напротив, государственные инвестиции в оборонную промышленность в ближайшие годы станут одним из важнейших драйверов экономического роста.
Решения Трампом принимаются быстро, не всегда изящно, но в целом — логично. Необходимо понизить конкурентоспособность европейских экономик, заставив их тратить больше на оборонные нужды, используя решения, принятые самими же европейцами. Почему, если Эстония может придерживаться «натовской» двухпроцентной планки, Германия (прежде всего Германия!) не может? Непорядок.
А теперь просто пара цифр: Германия, чтобы выйти на уровень 2%, должна дополнительно потратить на оборону около $30 млрд. Италия — около $10 млрд, Испания — $12 млрд. Даже приграничной с США Канаде, где военные «вызовы» — часть воспоминаний о трудной и не всегда однозначной истории, придется раскошелиться за членство в элитном клубе «защищенных демократий». Короче говоря, дополнительно потратиться придется практически всем европейцам. Вопрос в том, откуда взять деньги с учетом постоянного плача в европейских столицах о бюджетном кризисе…
Можно не сомневаться, что пристальному вниманию со стороны Трампа подвергнется Германия как единственный экономический конкурент США и единственная точка организационной кристаллизации традиционного «дотрамповского», если можно так выразиться, атлантизма.
Но и упрекнуть Трампа в «волюнтаризме» тоже не поворачивается язык: если опять обратить внимание на цифры, получается, что при повышении доли расходов на оборону до запланированных 2% совокупные расходы европейских стран составят около $340 млрд в год, что будет меньше половины совокупного военного бюджета США на 2018 год. И только при повышении расходов до 4% ВВП эти показатели почти сравняются. Хотя, конечно, необходимо учитывать, что США имеют военные задачи и за пределами «зоны ответственности НАТО», но тем не менее… И это при том, что формальный номинальный ВВП европейских стран НАТО (оставим в стороне фактическую корректность данных цифр) составляет не менее 88% от ВВП США. Как говорится, бремя совместной обороны нужно нести всем. Особенно учитывая, что в логике американцев, для которой есть основания, именно США на уровне стратегических ядерный вооружений, почти отсутствующих у европейских стран-членов НАТО, несут на себе основную тяжесть защиты «европейских демократий» от «экспансионистской России». Конечно, можно сожалеть, что европейцы в очередной раз стали жертвами пропагандистских фантомов, которые сами же создали, но что сделано, то сделано.
Однако самое главное даже не это. Согласно решению того же НАТО от 2014 года (саммит альянса в Уэллсе был, похоже, просто нашпигован роковыми решениями), страны-члены организации должны тратить не менее 20% ассигнований на оборону на закупку новых образцов вооружения и военной техники. А их на европейском рынке взять как минимум затруднительно: мы уже говорили выше о сложном положении европейской оборонки. Добавим, что это требование также выполняется менее чем половиной участников альянса, хотя нельзя не отметить, что Люксембург, отстающий по доле военных расходов, по показателю закупок новой техники, напротив, находится в лидерах. Естественно, в поисках нового вооружения и военной техники европейцы просто будут вынуждены обратиться за помощью к своим американским партнерам, и тут Дональд Трамп будет, поверьте, сама любезность.
Европейские деньги должны работать на реиндустриализацию США, и они будут на нее работать. Если для этого нужно будет сделать несколько реверансов на тему «атлантической солидарности», Трамп их сделает. И не нужно смотреть критически на относительно небольшие объемы потенциальных военных заказов европейцев для США. Конечно, на фоне сотен миллиардов виртуальных денег финансового сектора два или чуть больше десятка миллиардов в год для американской оборонки кажутся мизером. Но это — реальные деньги. Эти деньги — такова уж логика атлантической солидарности — будут поступать регулярно, каждый год. И наконец, это не деньги американских налогоплательщиков.
Важно и то, что у США будет вполне действенный инструмент отслеживания решимости европейцев усиливать оборону: пресловутая программа «четырех тридцаток», в рамках которой страны НАТО должны развернуть 30 механизированных батальонов, 30 эскадрилий самолетов и иметь 30 боеготовых боевых кораблей, которые могут быть развернуты в любой точке зоны ответственности НАТО в течение 30 дней. Эта программа даже при выходе на планку в 2% может быть выполнена европейцами с большим напряжением сил, но самое главное — она потребует перестройки структуры оборонных расходов стран-членов альянса в пользу закупок новых видов вооружения. Всех стран, кроме США, где это и так предполагается в рамках программы перевооружения, анонсированной Трампом еще в начале своего президентства и развитой в дальнейшем в новых американских военно-политических доктринальных документах.
А как результат мы имеем не просто снижение глобальной конкурентоспособности европейских союзников США с использованием ими же сконструированных и отлаженных инструментов. Мы имеем в перспективе неплохой механизм перекачивания денег европейцев в США, причем под предлогом, с которым может спорить только совершенно потерявший берега «агент Путина»: укрепление обороноспособности Европы.
Остается только представить, что будет твориться в «лучших домах Парижа и Берлина», если Трамп начнет продавливать свою новую идею: повышение уровня оборонных расходов до 4%. По сравнению с этим (насчет объемов расходов можно справиться в прилагаемой таблице) нынешние 2% покажутся почти благотворительностью на дело мира. Но, по большому счету, то, что делает Трамп с евроатлантическим сообществом, отражает прежде всего его «идеальную» картину мира, особенно с точки зрения взаимоотношений с партнерами. Для Трампа партнером может быть только конкурент, а этому статусу необходимо соответствовать. И к формированию этой картины Трамп будет стремиться, несмотря на сопротивление традиционной американской политической элиты, фактически подведшей США к грани «глобализации через сетевизацию», когда экономические основы государственности США были бы просто размыты.
В таблице приведены ВВП стран НАТО за 2017, по данным Всемирного банка, в млрд долл. (без учета США и Канады), и отсортированы по убыванию. В колонках 3-4 приведены данные 2% и 4% от ВВП. Из таблицы видно, что на долю стран НАТО «старой Европы» в случае увеличения их военных бюджетов до 2% или 4% от странового ВВП придется львиная доля совокупных затрат стран Европы на оборону — более 90%. То есть именно «старая Европа», согласно «плану Трампа», должна укрепить обороноспособность альянса.
Так что все, что нужно знать про Трампа: он только говорит про политику. Он всегда думает об экономике. В том числе на встрече с Владимиром Путиным, про которую все говорили, что она будет «всего лишь» протокольной, а она вышла очень содержательной. И главное в этой содержательности — появление в отношениях двух стран весьма перспективного экономического содержания. А на экономической базе с Трампом в действительности возможны почти любые политические компромиссы.