Вопросы промышленной политики и поддержки производителя давно уже остаются самыми острыми темами экономических дискуссий в России. Нужно ли опускать ставку ЦБ, чтобы обеспечивать промышленность дешевыми кредитами? Нужен ли таможенный протекционизм? В России эти проблемы давно уже стали не просто экономическими, а политическими, и разные подходы к ним разделили участников полемики на два непримиримых лагеря. Бизнесмен-машиностроитель, президент ЗАО «Новое содружество», лидер «Партии Дела» Константин Бабкин является последовательным сторонником антилиберальной линии в экономической политике. «Инвест-Форсайт» беседует с Константином Бабкиным о том, чего ждет от правительства отечественный производитель.
— Константин Анатольевич, вы создали «Партию Дела». Зачем вообще сейчас нужна еще одна бизнес-партия? Ведь существует уже «Партия роста», РСПП, «Деловая Россия». Что, у нас плохо с представительством бизнеса?
— Мы не рассматриваем «Партию Дела» как партию бизнеса. Мы хотим, чтобы Россия стала динамичной и комфортной для жизни страной. Мы высокоразвиты, устремлены в будущее, высокотехнологичны. И на данном историческом этапе мы считаем: продвижению вперед препятствует неправильная экономическая политика. Это не значит, что мы отстаиваем только интересы предпринимателей, мы представляем интересы и молодежи, и инженеров, и рабочих. Но чтобы двигать вперед страну, нужны усилия не только предпринимателей — всего нашего общества. Хотя я к Борису Титову отношусь с большим уважением и симпатией, между нами есть определенные разногласия, в его партии виден либеральный подход. В частности, участие Ирины Хакамады и других людей из гайдаровской школы делает для нас объединение с «Партией роста» неприемлемым. Эти люди ассоциируются с либеральным течением экономической мысли, связанным с ВШЭ, с именами Егора Гайдара, Анатолия Чубайса. Они наши оппоненты. Это как раз те люди, которые ответственны за неправильную экономическую политику. Поэтому в чем-то мы с «Партией роста» сотрудничаем, а в чем-то оппонируем. У нас есть свое лицо, свое видение, своя идеология, которую мы продвигаем.
— Если говорить о либерально-экономической мысли, какие у вас главные пункты разногласий в вопросах экономической политики?
— Это как спор между компрадорами и патриотами в экономической теории. Что пропагандирует современное гайдаровское течение, например, «Гайдаровский форум»? Делать все, чтобы было выгодно жить глобальным корпорациям — везде, и в России в частности. Отсюда и вступление в ВТО на непродуманных условиях, и налоговая система, которая не стимулирует развитие производства в России, но стимулирует тупое потребление, причем желательно — иностранных товаров, и финансовая политика, которая поощряет спекулянтов, международных инвестбанкиров и не поощряет инвестиции в производственный сектор. Гайдаровцы видят во главе угла деньги и интересы международных корпораций. Мы ставим во главу угла человека труда. Это значит: мы требуем изменить налоговую систему, чтобы в выигрыше были те люди, которые здесь занимаются производством. И денежно-кредитную политику мы тоже хотели бы изменить в этих целях. Гайдаровцы — за глобальные корпорации. Мы за тех, кто работает и инвестирует в Россию.
— Но если посмотреть на повестку дня Правительства, то на уровне деклараций принимается очень много мер и программ поддержки производства. Например, меры в фармацевтической промышленности, в автомобилестроении. Что не так с правительственными мерами? Что нужно сделать еще?
— Действительно, постепенно вектор политики Правительства поворачивается в правильную сторону. Появляются меры поддержки, например, в сельхозмашиностроении. Это и субсидирование потребителей на покупку российской сельхозтехники, субсидии на вложение в научные исследовательские и конструкторские работы для сельхозмашиностроительных предприятий, это определенные протекционистские меры, которые защищают российских производителей от неравной конкуренции. Эти робкие шаги правительства приводят к огромным результатам. Например, в сельхозмашиностроении мы увеличили производство за четыре года в два раза. Но нужно в сельском хозяйстве увеличить в два раза объемы производства. В сельхозмашиностроении мы можем увеличить объемы в три раза, выйти на новый технологический уровень — если будет продолжена нынешняя экономическая политика. Когда мы говорим о протекционизме, о выравнивании условий конкуренции между российскими и зарубежными производителями, нас постепенно начинают слышать. Это хорошо, но недостаточно. Нужна налоговая система, стимулирующая, а не просто забирающая деньги, где они хоть в каком-то виде лежат. Нужна денежно-кредитная политика не с запредельно дорогими, а с доступными кредитами. Нужна функционирующая система поддержки экспорта. Нужна система образования, нацеленная на интересы российских производителей, а не просто на получение международных рейтингов. И так далее. Поворот есть. Мы его видим и ощущаем. И результаты есть. И я надеюсь, что это тоже результат работы «Партии Дела» и ассоциации «Росспецмаш». Но впереди у нас еще большая работа.
— А что еще нужно сделать в налоговой системе?
— Налоговая система сегодня нацелена на то, чтобы собрать как можно больше денег с тех, кто работает в России. Все. Точка. Других целей нет. На последствия система не обращает никакого внимания. Мы хотим сделать так, чтобы налоговая система имела стимулирующий характер. Нужны инвестльготы. Это значит, что деньги, вкладываемые в развитие предприятий, занимающиеся научными разработками, вообще не должны облагаться налогом или облагаться самым минимальным налогом. Во всех развитых и развивающихся странах такой дифференцированный подход есть. Это был бы очень мощный стимул для движения вперед.
Кроме того, нам не нравится, что Правительство многие годы проводит налоговый маневр — сознательно повышает налог на добычу полезных ископаемых и акцизы на топливо, повышает внутренние цены на энергоносители, а значит, на стоимость транспортных услуг, отопление, на нефтепродукты, на другое сырье. И при этом постепенно снижаются экспортные пошлины на вывоз сырой нефти и другого сырья. Таким образом, не стимулируется обработка сырья в России, а стимулируется все более уверенно экспорт непереработанного сырья. Мы в этой области предлагаем действовать с точностью до наоборот: обнулить НДПИ и акцизы и повысить экспортную пошлину на сырье. Бензин по нашим оценкам подешевеет в два раза, подешевеет электричество, транспорт, подешевеет продовольствие на наших прилавках. Это тоже будет серьезным стимулом для развития нашей экономики, потому что снизится себестоимость российских товаров, и наши потребители повысят свою покупательскую способность, дадут волну спроса на товары, произведенные в России, и будут более состоятельными потребителями.
— Многие протекционистские меры были введены практически вынужденно, как реакция на внешнеполитический кризис после 2014 года. Нужно ли продолжать контрсанкции независимо от внешнеполитической ситуации? И как вы оцениваете результаты политики импортозамещения?
— Действительно, политика государства носит ситуативный характер — оно реагирует на внешние раздражители. Против нас ввели санкции — мы в ответ контрсанкции. Мы предлагаем сделать такую политику стабильной, осознанной, не меняющейся в зависимости от сиюминутной конъюнктуры. Если говорить про протекционизм, мы предлагаем тут действовать по принципу «равные в условиях конкуренции». Например, мы знаем, что в Европе сельское хозяйство очень сильно дотируется. И мы многие годы требовали, еще до вступления в ВТО и нынешней санкционной риторики, создать для наших крестьян равные условия конкуренции. Французскому фермеру дотируют половину его дохода, то есть половину своих доходов он получает от государства. Чтобы защитить наших крестьян, мы требовали ставить барьеры на пути такого дотированного, субсидированного продовольствия, продающегося не по рыночным ценам. Надо защищать нашего крестьянина либо дотациями, столь же высокими, как у конкурентов, либо ставить барьеры на границе. Можно не только про дотации говорить, можно про стоимость кредитов. В России для фермера это 20%, в Европе — 2%. А все фермеры живут в кредит. Стоимость кредитов — очень критичная статья расходов. Если в России дорогие кредиты, мы должны исправлять политику Центробанка и создавать нашему фермеру определенную защиту от конкуренции из-за рубежа, где фермер находится в тепличных условиях. И в 1990-е, и в 2000-е годы велась политика: а давайте откроем рынок, и пусть нам везут иностранное продовольствие. Этой политикой мы своего фермера поставили в угнетенное состояние. И в 90-е годы мы снизили производство зерна до 54 млн тонн. Потом начали образумливаться, создавать для наших фермеров условия, потом появились санкции и контрсанкции. Сегодня мы выращиваем в два раза больше зерна, чем в середине 90-х. И это не предел, производство зерна и другого продовольствия можно увеличить еще раза в два, если политика в области внешней торговли будет носить не ситуативный, а выверенный, долгосрочный и стабильный характер. Если инвестору будет понятно: эта политика надолго — многие будут инвестировать. А если нам говорят, что подождем годик, может, Ангела Меркель что-то скажет, тогда санкции отменим и будем опять сюда иностранное продовольствие пускать, кто же тогда пойдет инвестировать в сельское хозяйство? Мы движемся вперед, но очень медленно и неуверенно, и многие инвесторы не рискуют вкладывать.
— Одна из наших главных проблем — дефицит инвестиционных кредитных ресурсов. Что здесь можно сделать? Ведь деньги ниоткуда не возьмутся.
— Кудринская политика — а она и сейчас проводится — как раз состоит в том, что российскому крестьянину и промышленнику говорят: денег в стране нет, они ниоткуда не возьмутся, поэтому максимальные налоги с вас. Деньги тут же выводятся за границу, в стабфонды, в иностранные ценные бумаги. Все делается для «стерилизации денежной массы». Раз есть лишняя копейка, надо ее сразу за рубеж выводить. Денежно-кредитная политика состоит в том, что нужно держать высокую ставку, высокую стоимость кредитов, чтобы не было инфляции. Мне этот тезис не очень понятен. Мы предлагаем снизить ключевую ставку, сделать кредиты дешевыми. И это надо делать одновременно с другими вещами: с введением стимулирующей налоговой системы, с удешевлением сырьевых ресурсов. Тогда будет много денег, много желающих их взять в кредит, вложить в производство. Надо сделать, чтобы самым выгодным вложением в стране было вложение в производственный сектор. Придется напечатать деньги — но и сделать так, чтобы они шли в реальный сектор экономики. И никаких угроз инфляции я лично не вижу.
— А нужно ли было вступать в ВТО? И что теперь с этим делать?
— Вступать на тех условиях, на которых мы вступили, было не нужно. Потому что никто при вступлении не заботился о создании равных условий конкуренции. Правительство делало то, что попросят западные партнеры. Нам же нечего было попросить у западных партнеров. Мы же ничего туда не продаем, поэтому давайте делать то, что они скажут, а они впустят нас в ВТО. И мы взамен получим какую-то почетную грамоту, хорошую визитку. Это детская политика, не учитывающая реальные интересы России. Те самые гайдаровцы и компрадоры, нацеленные на защиту интересов глобальных корпораций, сделали все для того, чтобы в Россию было выгодно ввозить товары, а из России было выгодно вывозить непереработанное сырье. И при вступлении в ВТО они попытались это юридически закрепить, пытались записать эти условия рамочно, чтобы их невозможно было изменить без выхода из ВТО, без крупных международных скандалов, каких-то издержек. Но этот ход не удался — в принципе, невозможно так действовать с такой страной, как Россия. Нельзя какими-то юридическими крючками запретить ей развиваться. Все равно эти оковы рано или поздно были бы скинуты. И сейчас они уже фактически сняты, потому что против России начали применять санкции, и это обнулило саму идеологию ВТО. Нам говорили: когда мы вступим в ВТО, политика будет отделена от бизнеса, весь мир будет торговать по единым правилам. Но сегодня, когда действуют санкции и контрсанкции, на условия вступления в ВТО уже никто внимания не обращает — чему мы несказанно рады. Пришла пора трезво взглянуть на торговую политику и вести ее, исходя из цели выравнивания в условия конкуренции.
Беседовал Константин Фрумкин