ENGКрупнейшему в России и СНГ производителю электрообрудования — компании «Электрощит Самара» — исполнилось 75 лет. Последние 5 из них она входит во французскую группу Schneider Electric. И все годы «французского владычества» самарским предприятием руководит Эрик Бриссе. Он рассказал «Инвест-Форсайту», как заводы реагировали на иностранный менеджмент, почему со стартапами работать иногда интереснее, чем с «Газпромом», и когда каждый станет сам себе энергетиком.
— Эрик, зачем Schneider Electric занялся производством в России?
— Schneider Electric было важно укрепить свою позицию на российском рынке. Традиционно компания продавала компоненты через партнёрский канал. В итоге подход компании стал шире: теперь отношения строятся как напрямую с внешними клиентами, так и при помощи партнёрского канала продаж. В первую очередь Schneider Electric был заинтересован в наращивании присутствия в нефтегазовой отрасли, и многое удалось благодаря новой модели. Кроме того, такая модель работы укрепляет связи с электросетевыми компаниями и компаниями, занимающимися зеленой энергетикой, помогает развивать долевой экспорт. Schneider Electric приобретал «Электрощит Самара» в два этапа, что связано с требованиями ФАС. Сделка длилась 5 лет и обошлась концерну более чем в 20 миллиардов рублей.
— Когда вы пришли на предприятие, что в первую очередь решили поменять?
— Изначально было понятно, что у компании есть потенциал и свой подход, и он может отличаться от принятого в глобальной корпорации. У Schneider Electric не было цели полностью унифицировать все процессы, однако перемены были необходимы. Мы начали с безопасности: за два года снизили число несчастных случаев на производстве в десять раз. Также большой упор был сделан на сокращение негативного влияния на окружающую среду и на введение принципов бережливого производства. Например, мы инвестировали более 112 миллионов рублей в новые очистные сооружения.
Следующий этап — анализ финансового потока и процессы в HR. Мы оценивали, с кем хотели бы сотрудничать в дальнейшем, а с кем, наоборот, не готовы продолжать отношения. Это был довольно значительный этап: все-таки на четырех заводах, в исследовательском центре в Нижнем Новгороде и Санкт-Петербургском научном центре у компании заняты более 5 тысяч человек.
Весьма осторожная работа была проведена с продуктовой линейкой, потому что один из вопросов, который существующие заказчики задавали чаще всего: «А вы будете продолжать производить прежние продукты?» У «Электрощита» широкий и интересный перечень оборудования — это, конечно, его сильная сторона. Но также мы понимали: преимущество компании в том, чтобы предоставить заказчику и продукт, и весь сервис в одном окне. То есть мы должны стать партнером для промышленных предприятий по цифровой трансформации, инжинирингу и только потом — быть поставщиком оборудования. Мы выходим на рынок сложных, нетрадиционных технических решений.
— В одном из интервью вы отмечали, что «Электрощит» планирует увеличить свою долю на международном рынке до 20%. За счет чего?
— В первую очередь мы говорим о наращивании традиционного экспорта в Казахстан и Киргизию. Во-вторых, базируясь здесь, мы получаем возможность работать с международными генподрядчиками, реализующими проекты в России и СНГ. Поддержка Schneider Electric нам очень помогает: с этим брендом готовы сотрудничать многие глобальные партнеры. Важно учитывать и диверсификацию, о которой мы говорили выше: мы не просто поставляем оборудование, но оказываем все необходимые сервисные услуги. Поэтому среди наших клиентов есть крупная иностранная компания; для строительства мощностей в Амурской области она не просто заказала оборудование, но и заключила договор на разработку решения по снижению энергозатрат стоимостью более двух миллиардов рублей. Пока это самый крупный разовый проект, который «Электрощит Самара» подписал за 75 лет. И с технической точки зрения соглашение очень интересное — на Амурском ГПЗ впервые в России будет построена двухэтажная инновационная подстанция, регулирующая распределение энергии в зависимости от потребности.
— Все ли из того, что требуется для реализации этих комплексных решений, производится здесь, в России?
— По Амурскому ГПЗ локализация выше 50%. Мы производим нашу продукцию в Самаре из металла, который покупаем у ведущих российских игроков. Большинство компонентов тоже производится в России.
— Все-таки не 100%. Что приходится импортировать?
— Мое личное мнение: в России трудности с микропроцессорами — сегодня мы закупаем микрочипы в Азии. Не думаю, что за короткие сроки ситуация изменится. Второй продукт, который привозится с заводов Schneider Electric в Индии или Китае, — вакуумные камеры. Российские производители выпускают такие изделия, но когда мы говорим о крупном стратегическом проекте, то предпочитаем товары гарантированно высокого качества, и заказчик с нами согласен.
— Энергетика становится умной. Какие решения, проекты вы реализуете в инновационных областях?
— Концепт жизни стремительно меняется, и если игнорировать сигналы рынка, можно закончить, как Kodak или Nokia. Нужно разрабатывать, внедрять инновационные проекты, соответствующие текущим тенденциям и даже опережающие их. Промедление в этом вопросе может провести к весьма печальным последствиям. Потребителям нужны новые решения — мы их предоставляем. Например, на самарской площадке мы производим блочно-модульные инверторные установки для солнечных электростанций. На конвейер приходит каркас, а через 48 часов сходит готовая установка. Она полностью приспособлена к автономной работе на удаленных территориях. К такому оборудованию предъявляются повышенные требования в отношении безопасности — оно должно быть защищено от всего, начиная со случайного попадания внутрь насекомых и заканчивая выходом из строя систем охлаждения. Эти системы будут поставляться, например, на строящийся в Оренбургской области солнечный парк.
— Значит ли это, что затраты населения на электричество могут сократиться?
— К сожалению, у нас не все карты на руках. Сетевые компании устраивает сложившееся положение вещей, к смарт-технологиям они относятся настороженно. Впрочем, само понимание, что такое «смарт», отличается у разных специалистов и предприятий. Немаловажно, что большинство решений по смарт-энергетике приходится на Европу и США. Готовы ли российские компании пойти на то, чтобы программист из Бостона управлял работой подстанции? Со своей стороны мы делаем все возможное для развития этих технологий в России. Первая в стране умная подстанция, открытая в Красноярске в декабре 2017 года, была сделана на нашем распределительном оборудовании. Ее введение в эксплуатацию компанией «МРСК Сибири» стало достаточно громким событием, на котором присутствовал в том числе президент России. Сейчас подстанция успешно работает, и, по отзывам заказчиков, они смогли обновить ее без увеличения стоимости электроэнергии для потребителей. Оборудование уже сэкономило им сотни миллионов рублей. Одно из основных преимуществ такой подстанции в том, что она может находиться где-нибудь на Чукотке, за 300 км от пункта управления. Она оборудована встроенными камерами и датчиками, благодаря чему оператор может удаленно контролировать ее работу и понимать, требует ли какой-то сбой реального вмешательства специалиста или достаточно просто перезагрузить оборудование нажатием двух кнопок.
— Там, где все решается нажатием кнопок, возникают угрозы другого плана. Сталкиваетесь с попытками перехвата управления?
— Угрозы есть, но это вопрос к тем, кто управляет подстанциями и следит за контуром безопасности. Данные проблемы лежат вне наших компетенций.
— Когда вся энергетика в мире поумнеет?
— Если правильно обрабатывать огромный поток данных, которые будут поступать от растущего числа смарт-подстанций, то в 2040 или 2050 году мы увидим первые реальные результаты. Эта трансформация неизбежна, она вписывается в глобальный тренд, который определяется во многом демографическими причинами. К середине века население Африки удвоится, Нигерия по количеству населения догонит Россию и США, в Турции будет столько же людей, сколько сегодня в России. Сейчас 50% населения живет в городе, завтра этот показатель превысит 2/3, поэтому развитие умных городов, smart energy — это необходимость, и сегодня именно наше поколение должно предложить решения на будущее.
— «Электрощит Самара» участвует в проекте «Умный город» в Самаре. Что он предусматривает, есть уже какие-то конкретные договоренности с региональными властями?
— Пока идет процесс обсуждения. Могу сказать только, что наша часть будет касаться энергоэффективности и надежности электропитания.
— Вы бываете в других городах, других странах. Как вам кажется, на каком уровне находится развитие умных городов в России?
— На данный момент определить конкретный уровень достаточно сложно. Интересные разработки есть во многих странах. В Европе (например, в Германии) технология блокчейн позволяет думать о том, чтобы покупать электроэнергию у разных производителей — у угольной электростанции или у «дяди Питера», установившего на своей фабрике солнечные батареи и, когда у него есть невостребованная энергия, отдающего ее в сеть. Даже владельцы электромобилей могут продавать заряд, если понимают, что не будут пользоваться тем в течение нескольких дней. Теоретически, тот же принцип распространяется на продажу. Когда вы соберетесь погладить белье, у вас будет возможность выбрать поставщика энергии. Например, соседа, у которого есть собственные солнечные коллекторы и который по дружбе сделает вам скидку.
— В общем, каждый сам себе энергетик.
— Да, рынок неизбежно становится более конкурентоспособным. Уже сегодня мы видим больше движения и в России — в Россети запускают множество пилотных проектов с разными компаниями. Мы участвуем в одном из них, скоро подключим в Самаре второй. Это важный тест наших технических возможностей и границ влияния. Очень интересно!
— Власти говорят, что цифровой экономике не хватает специалистов. Ощущаете кадровый дефицит?
— На мой взгляд, это не специфика России — в Китае то же самое, в Европе, я бы сказал, ситуация даже хуже. У всех крупных корпораций есть собственные программы по обучению сотрудников, мы в данном случае не исключение. Понятно, что время требует других квалификаций. Сейчас уже не нужен сотрудник, чьи задачи заключаются в измерении атмосферы, регистра, температуры масла.
— А сам человек нужен?
— Человек будет востребован в другом качестве — для решения других задач, связанных со смарт-технологиями, с блокчейном.
— Какие-то решения для майнинга вы производите?
— Мы планируем локализовать производство дата-центров в Самаре и здесь уже сможем предлагать решения.
— Есть ли на это запрос от рынка?
— Есть, но исходит от небольших компаний. Заняться майнингом готовы молодые люди, которые хотят инвестировать 2-3 миллиона накопленных рублей. Только вчера у нас была встреча со стартапом, интересующимся созданием майнинговой фермы. Они ждут от нас интересного технологического и ценового предложения. Мы обсудим этот проект. С миллениалами работать интересно!
— Интереснее, чем с «Газпромом»?
— Сложный вопрос. Нам интересно работать как с крупнейшими игроками рынка, так и с небольшими стартапами. Многие инновационные разработки мы реализуем с крупными заказчиками в рамках проектов по цифровизации электроэнергетики. Что касается миллениалов, запускающих небольшие стартапы, — это очень интересный опыт сотрудничества, так как они выходят за рамки стандартных подходов ведения бизнеса. Работая с ними, мы лучше понимаем последние тренды. Чтобы преуспеть в перспективе, необходимо прежде всего определить факторы, которые влияют на трансформацию бизнес-процессов сегодня. Миллениалы показывают нам новые возможности, помогают делать шаг в будущее.
Беседовала Анна Орешкина
